– А Крыс? Это нормально, что он вот так уходит?
– Да пусть катится. Я изначально знал, что он ненадежный товарищ. Он делает лишь то, что считает для себя интересным. Как только его интерес пропадает, он уходит. Забудь о нем. Жаль, конечно, что потеряли такой ценный кадр, но что поделать. Даже я никак не могу на него воздействовать.
***
Вернувшись в свой штаб-дом, Долгорукий, как и хотел, принял ванну. Вода успокаивала его нервы и приводила мысли в порядок. После нее, он отправился в свой кабинет, где принялся обдумывать дальнейшие действия. К нему постучали. Дождавшись разрешения, вошел мужчина лет сорока. С собой он за руку тащил молодую женщину. Фёдор неохотно взглянул на них и спросил:
– Что это? Пришли просить моего благословения?
– Господин, прошу простить, что отвлекаю Вас, но есть разговор, – мужчина склонил голову.
Фёдор поморщился и отвернулся, сделав страдальческую мину.
– Пресвятые угодники, помииилууйтеее! Я только-только вернулся, как тут опять! Чего вам?
– Граф, прошу, покарайте эту… предательницу. Она совершила преступление и недостойна боле служить Вам!
– О чем ты, можешь чуточку конкретнее?
– Эта дрянь осознанно отпустила важного заложника. Я своими глазами видел, как она помогла сбежать узнику. Теперь, мы потеряли все точки воздействия на него. Она предала Вас.
– Стоп-стоп-стоп-стоп, – затряс головой граф, – какой еще узник? Ты думаешь, я мысли читать умею?
– Ох, виноват… помните, Вы недавно сказали изловить сына главного лекаря, чтобы заручиться его поддержкой? Того нахала, который очерняет Ваше имя и разрушает образ нашей Черной розы! Возмутительно! Так вот, мы поймали его сына, чтобы приструнить нерадивого…
– Так, ладно, останови свою пламенную речь, я понял, о чем ты. И мы не за этим похитили его сына. Никого «приструнять» мы не хотим. Петр Никифорович может думать, что хочет, его право, но он имеет большое влияние среди масс, поэтому, нам краааайне нежелательны такие высказывания в адрес Черной розы. Именно поэтому, мы и хотим на него надавить, чтобы он поменял свое мнение на противоположное. Запомни это. Никаких неоправданных грубостей чтобы не было со стороны Черной розы. Только шантаж. Этого хватит, чтобы сломать его. Вот. У тебя все?
– Никак нет-с, не за этим я.
– А зачем? Я что-то сегодня совсем замотался, никак не пойму, чего тебя надо от меня.
– Так эта дрянная баба отпустила отпрыска лекаря!
Фёдор покосился на женщину, что стояла с опущенными в пол глазами.
– И? Тебе-то что? – он подозрительно сузил глаза, пытаясь понять, что именно от него хотят.
– Как что! Эта женщина не достойна Вашего доверия! Я беспокоюсь за Вас, милорд, сегодня это, завтра – нож вам в спину.
– Упаси Господь.
– Упаси Господь, конечно же, – мужчина три раза перекрестился и сплюнул в сторону, – просто я считаю, что подле Вас должны быть лишь те, кто всем сердцем и душой за Вас.
– Например, как ты?
– Да! Вот именно!
– Понятно. А ты собственно….?
– Лаврентий. Лаврентий Платонов.
– А, Платонов… группа Б-3. А ваш командир – Евгения, эта женщина, так?
– Да-с, все верно-с.
«Фу, какой мерзкий», – подумал Фёдор, натягивая улыбку на лицо.
– Угу-угу, и ты хочешь, чтобы… чтобы я сделал что конкретно?
Лаврентий непонимающе моргнул:
– Как что? Это же предательство чистой воды! Я требую, чтобы Вы приняли меры!
– Ага-ага, понимаю. Ты прав, Лаврентушка, ничего, что я так к Вам?
– Нет-нет-с, мой сир.
– Лаврентушка, ты уж определись, господин, милорд или сир я для тебя.
– Ох, простите, мой господин.
– Хорошо.
Фёдор поднялся со своего кресла.
– Итак, ты обвиняешь эту женщину в предательстве, так?
– Так точно-с, мило… господин.
Долгорукий пристально посмотрел на него, затем перевел взгляд на женщину. Та смотрела в сторону, повернув голову.
– Это правда? Ты отпустила заложника? – строгим тоном спросил граф девушку.
Та без промедления кивнула.
– Да уж, действительно неприятная ситуация вышла… кто бы мог подумать, что командир группы, мое доверенное лицо, так мне отплатит. Хорошо, что есть такие сознательные и преданные как ты, Лавернтий. Наверное, ты заслуживаешь быть командиром и занять ее место, как считаешь? – лукаво улыбался Долгорукий.