Кай посмотрел на него изумленно.
– Чего? У нас их не запрещают. Всем просто дела до них нет, – отреагировал Рэй на удивление парня.
– Что, даже травка?
Рэй не понял вопроса.
– Трава тоже у вас считается наркотиком?
– Эм… у нас с тобой явно недопонимание… я имею в виду не обычную траву, а… ладно, забудь…
– Честно говоря, когда я был в вашем мире, я многое не понимал. Вы склонны все усложнять, а важные вещи отодвигать на задний план.
– Например?
– Ну, допустим деньги. В том мире все одержимы ими. Как будто живут ради них. Для нас это дикость. У нас есть монеты, мы платим ими, но нет такого, что люди готовы по головам ради них пойти. Еще отношение к природе. Вы губите ее и даже не замечаете. Мы же почитаем природу и бережем ее. Застроили все холодными домами, и теперь даже не можете увидеть красоту. Вы вообще когда-нибудь смотрите в небо? Вы видите небо? Постоянно спешите куда-то, не успевая обратить на него внимание. Небо расстилается над головами, готовое принять грусть и печаль. Серьезно, кто-нибудь вообще задумывается об облаках не так, типа: «О, облако, возможно пойдет дождь», а с чувством осознания их? Хоть они неподвижно величественны, они будто бы близко и ужасно тяжелы. И эта тяжесть начинает пугать. Еще секунда, и этот огромный массив обрушится на землю. Можно будет даже слышать звук их приближения к земле. Фььььььььюююююююю… баааамммммс. Они раздавят все. Но они по-прежнему прекрасны. Разве люди стараются прочувствовать окружающую их красоту, ходя изо дня в день на работу? Может, вы поэтому такие злые и дерганные – потому, что ваша душа не отдыхает?
Кай задумался. Все, о чем сказал, Рэй было истиной.
Повисла тишина, которую в итоге нарушил Кай:
– Как долго ты был в моей параллели?
– Хм…дай подумать…около трех лет, полагаю. Может больше.
– Ты бежал?
– Ага.
– А где жил? Чем зарабатывал? Как ты вообще смог продержаться там без документов и денег?
– Да уж, у вас с этим сложно… если нет пары бумажек, где написано как тебя зовут, то все считают, что ты не существуешь. Даже когда ты стоишь прямо перед ними, – он затянулся никотиновым дымом, после чего продолжил, – сначала мне не было ни до чего дела. Я просто слонялся по улочкам. Потом встретил кучку людей, живших прямо на улицах. Они мне помогли. Делились едой, делились кровом. Так я и жил с ними какое-то время. Забавно, но те, кто совсем ничего не имеют, куда отзывчивее тем те, кто имеют все. Люди в дорогих костюмах лишь проходили мимо нас, с отвращением отворачиваясь. Однажды, когда у меня случилось помутнение разума, я чуть не убил пару таких зазнобышей. После этого случая, я не мог больше оставаться там, где жил. Мне пришлось уйти. Но к тому вменении я уже немного понимал, что к чему. Стал воровать, я ведь номер один в этом. Даже небольшую комнату удалось снимать. Ну и к тому же, один скользкий тип мне помогал, в какой-то степени. Чтоб его. Пока я был во втором мире, я пытался как можно больше изучить его.
– А почему вернулся?
– Потому, что в моем мире начался полный хаос. А я неким образом причастен к нему. Точнее, я очень сильно причастен к нему. Я не мог больше оставаться в стороне.
Хоть Рэй и отвечал честно без умалчивания, но его ответы лишь порождали у Кай новые вопросы.
– Это как-то связано с До… лгоруким, его ведь так кажется зовут?
– Да зовут так, и да, связано.
Рэй стал немного раздражаться. Видимо Кай наступил на больной нерв. Но это его не останавливало. Он хотел знать больше, ему было чертовски любопытно. У парня было непреодолимое чувство, что Рэй и Фёдор Долгорукий – давние друзья.
– А с теми детьми? Я видел, близнецы. Один из них ведь Долгорукий, да?
Рэй раздраженно кинул недокуренную сигарету на пол. Влияние ли это полной луны, но сегодня он действительно вел себя по-другому.
Непредсказуемо.
– Вот надоеда. Отстань, я не хочу говорить про это. Если так надо – сам залезь в мои мозги да посмотри, – зло выплюнул он.
– Ладно-ладно, не заводись, я не ругаться с тобой пришел. Хочу обсудить с тобой, каков план действий, что именно ты хочешь, чтобы я сделал?
– Я хочу найти Долгорукого. Хочу, чтобы ты узнал все его планы. Помимо этого, ты должен узнать, что он уже успел натворить.