Джули не знала наверняка. Позвонив еще раз, она потребовала, чтобы текст опубликовали немедленно, добавив, что виновный в задержке ответит за неисполнительность. На другом конце линии что-то сказали, и Джули на секунду задохнулась от возмущения.
– Вот уроды! – пробормотала она.
– Что происходит?
– Релиз не опубликуют. Пресс-конференции не будет. Они считают, что студия не должна в это ввязываться.
Движение машин почти остановилось. Никуда не двигаясь, мы сидели посередине замершего в пробке потока. Откинувшись на кожаное сиденье, Джули тяжко вздохнула.
– Ничего не могу поделать, – сказала она, слегка повернув голову, чтобы встретиться со мной взглядом. – Решения принимают Льюис и Майкл. – Она имела в виду партнеров Рота. Горько улыбнувшись, Джули добавила: – Они сделают все, чтобы помочь Стэнли. Но студия должна остаться в стороне. Что бы ни случилось, они не подставят «Блу зефир» под удар. Слишком велики ставки.
– Что они говорят репортерам? – Я прикидывал, что делать дальше.
– Кроме обычной фразы: «К настоящему времени студия не может ничего заявить».
Я против собственной воли заулыбался.
– Скажите, вы работаете на Стэнли Рота или на студию «Блу зефир»?
Джули озадаченно взглянула на меня:
– Стэнли Рот – это «Блу зефир».
Взяв мобильник Джули, я передал ей трубку.
– Чудесно. Теперь звоните в «Лос-Анджелес таймс», звоните на телевидение, звоните в редакции кабельных сетей… Звоните, кому хотите. Студия не выступит с заявлением? Мы выступим сами.
– Я могу потерять работу, если сделаю это, – сказала Джули.
– А если не сделаете – это может стоить жизни Стэнли Роту.
К четырем часам того же дня толпа репортеров, собравшаяся у главного входа в здание «Блу зефир», разрослась настолько, что заблокировала проход. На золоте ограды сияло яркое послеобеденное солнце. Студия, устроенная Стэнли Ротом так, чтобы напоминать кинозрителям Голливуд сороковых годов, оказалась превосходной декорацией для официального сообщения об аресте ее основателя за убийство кинозвезды.
По моему сигналу Джули шагнула к батарее выставленных вперед микрофонов и объективов фото- и видеокамер. Она остановилась, высокая и стройная, держа в левой руке единственный бумажный листок.
– Меня зовут Джули Эванс, – произнесла она негромким, вполне уверенным тоном. – Я ответственный помощник Стэнли Рота, главы студии «Блу зефир».
Взяв листок двумя руками, она начала читать текст, делая паузы через каждые несколько слов и поднимая взгляд к камерам. Актер-профессионал не смог бы прочитать это с большим выражением.
– Сегодня днем Стэнли Рот добровольно отдал себя в руки департамента полиции Лос-Анджелеса. Мистер Рот был арестован в связи со смертью его жены Мэри Маргарет Флендерс. Мистер Рот категорически отрицал всякую причастность к этому ужасающему преступлению. Мистер Рот не сомневается, что его вскоре оправдают.
Опустив руки «по швам», Джули выпрямилась и взглянула прямо в телекамеру.
– Я уверена, что имею право от имени всех работников студии «Блу зефир» и от имени всех, кто знает Стэнли Рота, заявить: мистер Рот не мог быть причастным к трагической смерти жены. Полиция совершила ошибку. Остается надеяться, что власти не остановятся на этой версии в случае неудачи в расследовании и поимке того, кто действительно ответствен за гибель дорогого нам человека, актрисы Мэри Маргарет Флендерс.
Джули посмотрела себе под ноги, словно собираясь с мыслями.
– С этого момента и в дальнейшем все связанные с делом вопросы находятся в ведении мистера Джозефа Антонелли.
Я выступил с коротким заявлением от своего имени, обращаясь прежде всего к той части слушателей и зрителей, которые станут на этом процессе присяжными.
– Стэнли Рот дал мне клятву, что он не убивал жену. Он поклялся также и в том, что не знает имени настоящего убийцы. Стэнли Рот любил жену, и со смертью Мэри Маргарет его жизнь рухнула. Теперь его арестовали – так, словно Стэнли Рот недостаточно страдает. Полиция сажает невиновного человека в тюрьму лишь потому, что не может предъявить другого обвиняемого и не в состоянии признать собственное бессилие.
Намеренно провокационное заявление, как и предполагалось, вызвало немедленную реакцию. Из толпы репортеров раздался выкрик:
– Вы обвиняете полицию в аресте заведомо невиновного человека?
Я чувствовал на лице палящие лучи солнца. Вокруг, словно насекомые, шелестели затворы многочисленных фотокамер. С дальнего края толпы на суматоху без всякого интереса смотрел садовый работник, убиравший с газона траву. Окружающий мир вдруг стал гораздо реальнее и ярче. Я стоял в центре общего внимания, слушал адресованные мне вопросы и собственные ответы несколько отстраненно, но – в сравнении с латиноамериканцем, сутуло опиравшимся на грабли, – вовсе не безучастно.
Нужно постараться кратко изложить то, что могла бы сделать полиция, не привлекая Стэнли Рота к суду. Выступив вперед, я взглянул в объектив телекамеры:
– Полиция арестовала невиновного человека. Потому что настоящий убийца ей неизвестен.
– Серьезное обвинение, не так ли? – отозвался еще один репортер.
Я в долгу не остался:
– Убийство – еще более серьезное обвинение. Обвинение, к которому нельзя прибегать без предварительного расследования и без единой попытки отыскать истину. Взамен мы видим, как процесс начинается с решения, кого считать виновным.
– Хотите сказать, полиция нарочно организовала дело, чтобы обвинить в убийстве Стэнли Рота?
Ничего подобного я не говорил. Впрочем, меня совершенно не волновало их мнение. Как бы подбирая нужные слова, я выждал секунду и сказал несколько угрожающим тоном:
– Уверен, что всякий, кто сможет наблюдать за судебным процессом, сам сделает выводы.
Надвинув шляпу на лоб, старик на дальнем краю лужайки принялся медленно и методично возить по траве граблями. Ни один из сбившихся в кучу репортеров не обращал внимания на копошившегося сзади толпы работягу. Не скрывая наглой ухмылки, вопрос задал помятого вида немолодой репортер:
– Если Стэнли Рот невиновен… Если полиция действительно арестовала не того человека… кто тогда убил Мэри Маргарет Флендерс?
Даже не оборачиваясь, я почувствовал на себе взгляд Джули Эванс. Она смотрела на меня не отрываясь, в ожидании услышать, что же я скажу. Повернувшись, я обратился к задавшему вопрос репортеру и уверенно произнес:
– Убийца Мэри Маргарет Флендерс не был ее мужем, но был кем-то, кого она знала. Она привела этого человека в дом. – Сделав паузу, я добавил – так, словно знал больше, чем собирался сказать: – Убийца был очень хорошо знаком ей.
Все будто сошли с ума. Каждый начал кричать, требуя, чтобы услышали только его. Кого она привела в дом? Кто этот человек? Кто ее убил? Кто убил Мэри Маргарет Флендерс?
Я отказался отвечать до тех пор, пока журналисты не замолчат. Наступила тишина.
– Ответ на этот вопрос, – мрачно улыбаясь, сказал я, – стоит того, чтобы ждать окончания процесса.
Слова не достигли цели даже наполовину.
– То есть вы не знаете, кто ее убил? – выкрикнули из толпы.
– Я сказал все, что мог, – еще более загадочно ответил я. Предупреждая новые вопросы, я сделал еще одно заявление: – Стэнли Рот арестован. Завтра утром он официально заявит о своей невиновности, и мы будем ходатайствовать о назначении судебного заседания на максимально раннюю дату. Стэнли Рот желает немедленно очистить свое имя и хочет, чтобы полиция провела расследование смерти его супруги как положено.
Повернувшись, я взглянул на Джули Эванс. Тут же выйдя вперед, она объявила, что пресс-конференция окончена.
Когда мы проскользнули за ворота, направляясь к офису Джули, располагавшемуся на территории студии, она шепнула:
– Для человека, приехавшего сегодня утром, вы неплохо знакомы с обстоятельствами. Выглядело так, словно вы знаете, кто убийца.
Правда состояла в следующем: я ничего не знал. Однако обязан был убедить всех, что знаю все. Для большинства людей арест Стэнли Рота означал его виновность. Настаивая на утверждении, что полиция совершила ошибку, я заставил определенную часть публики поверить, что Стэнли Рот невиновен. Возможно, невиновен.