— Ты права. — Баро нежно ее обнял. — Не поверишь, но мне кажется, что я всегда об этом знал. Поэтому и добивался так вашей с Миро свадьбы. Но ты выбрала Максима и убедила меня в том, что любишь его. Поэтому я в конце концов и уступил. Вот ведь как бывает… Послушай, дочь, а может быть, вам стоит с Миро объясниться?
— Нет-нет! — И Кармелита даже отстранилась от отца. — Я свой выбор сделала. Я сама отказалась от его любви… Все, давай не будем больше об этом!
Девушка сама оборвала разговор и замолчала. Потом спросила, просто чтобы хоть что-нибудь сказать:
— А Земфира где?
— Она ушла от меня… — с трудом выдавил из себя Баро, сразу помрачнев.
— Как ушла?! Почему? Вы что, поссорились?
— Нет.
— А что же тогда? Она ведь ждет ребенка?!
— Теперь уже не ждет. Сегодня она его лишилась — выкидыш.
— О Господи! Но почему же тогда ты ее не остановил?
— Я не смог. Понимаешь, дочь? Не сумел! Она сказала, что ей нужно в чем-то разобраться. Я так и не понял, в чем…
— Хочешь, я с ней поговорю? — тихо предложила Кармелита.
— Не нужно, доченька. Это касается нас двоих.
— Тогда сам сходи к ней, попроси еще раз, чтобы она вернулась, уговори ее как-нибудь — вы же любите друг друга, вы должны быть вместе!
— Я очень хочу этого. Но ты пойми: прежде, чем пытаться ее вернуть, я должен понять, что же произошло, в чем дело.
— Пап, я одно хочу тебе сказать — я всегда рядом с тобой. Всегда!
Невесело было в палатке Люциты.
— Расскажи подробно, — просил жену Рыч, — как ты почувствовала, что Рука и Леха где-то рядом?
— Ты знаешь, в начале я даже и не их почувствовала, а просто какую-то опасность. А потом уже — их, и не почувствовала, а как бы увидела. Ну как во сне… Два силуэта. Но я точно знала, что это они… Понимаешь? И мне так страшно стало…
Рыч постарался обнять ее как можно нежнее.
— Я вот о чем думаю, — продолжала Люцита, — может, они и впрямь где-то здесь были? В таборе?
— Зачем?
— Тебя искали. — И она сама испугалась своего же предположения.
Вошел Степка, взгляд его был хмур.
— Миро арестовали, — произнес он всего два слова.
— Что?!
— У него нашли какую-то чужую картину. Говорят, что очень дорогую.
— Но Миро не мог взять чужого! — Люцита не знала, что и подумать.
— Конечно, не мог, — тут же согласился Степка. — Ему кто-то подбросил, чтобы свалить все на цыган. Правильно, Богдан?
— Я знаю, кто это сделал, — заговорил наконец и Рыч. — Я уверен: эту картину подбросили Миро Рука и Леха — у них с цыганами давние счеты. Ты права, Люцита — видно, они и в самом деле приходили в табор. Вот за этим и приходили.
— Это что, твои подельники? — Горячий Степка грозно двинулся на Рыча. — Может быть, ты по-прежнему с ними заодно?
— Не смей обвинять Богдана! — тут же вступилась за мужа Люцита. — Он тут ни при чем. Ясно?!
Рыч стоял молча.
— Как это ни при чем, Люцита? Наше священное золото они похищали вместе! Кармелиту тоже!
— Степа, это все было уже давно, больше года прошло, Богдан в тюрьме отсидел, — стояла на своем цыганка. — Все же видят, как он раскаивается. Он ничего дурного не сделает!
— А почему я должен в это верить?! — не унимался Степка.
— Ладно, Люцита, — заговорил наконец и сам Рыч. — Степан прав — наверное, не заслужил я еще, чтобы мне доверяли люди. Но я клянусь тебе, Степа, что не имею к этой картине никакого отношения. А с Рукой и Лехой у меня свои счеты.
— Я одно знаю, — Степка начал немного остывать, — Миро с этой картиной уж точно никак не связан, но он в тюрьме. А если эти Рука и Леха были здесь, в таборе, так нужно пойти в милицию и все рассказать!
— Что рассказать? — горько усмехнулась Люцита. — Что мне привиделись два бандита? Да нас в милиции на смех поднимут и скажут, что мы просто хотим Миро выгородить. Чего доброго, и Богдана еще заподозрят. Он ведь и в самом деле был когда-то с ними связан — не дай Бог, опять заберут.
— Ну вот, опять все из-за тебя, Рыч… — бросил Степка, а тот, кому он это сказал, вновь виновато смолчал.
— Зачем же ты так, Степа? — опять вступилась Люцита. — Я понимаю, ты злишься, что Миро арестовали, но нельзя же теперь обвинять Богдана во всем на свете. Нельзя же ставить на человеке клеймо только потому, что он однажды оступился! И потом, не забывай, Степа, что Богдан — мой муж. Мы с ним — одно целое, и если ты не веришь ему — значит, и мне не веришь.
Степка не ответил ничего. Потом тихо сказал:
— Прости, Люцита. Руки опускаются, как подумаю, что Миро в тюрьме, а мы ничего не можем сделать…