— Снова эти цыгане! — неожиданно для хозяина она сорвалась на крик. — Господи, у меня такое ощущение, что они просто преследуют мою семью!
Астахов недоуменно смотрел на гостью, не понимая, чем вызвана такая вспышка гнева. И Алла не заставила долго ждать объяснений:
— Я всегда знала, что этот Миро — бандит. Он обманывал Максима. Он ухаживал за его невестой.
— Вы не правы, он неплохой парень…
— Да ведь мой Максим погиб из-за него! Из-за этих проклятых цыганских разборок! А теперь моя дочь…
— Я еще раз вам повторяю: Миро — отличный парень. Он всегда прекрасно относился к Максиму, они были друзьями. И с Соней у него прекрасные отношения. Они сейчас вместе готовят один проект.
— Что? Соня с этим цыганом?!
— Да. А что вас так смущает?
— Николай Андреевич, вы издеваетесь надо мной? Вы спрашиваете, почему меня смущает то, что моя девочка участвует в темных цыганских делах?
— Ну почему же сразу — темных? Скажу вам больше, я и сам собираюсь в этом деле принять участие. Миро собирается строить дома для кочевых цыган.
— «Строить дома для кочевых цыган!» Замечательное занятие! И главное — очень логичное. Так… А за что же этот Миро попал под следствие?
— Это долгая история… — попробовал было уклониться от подробного рассказа Астахов.
— И все же. Я буду вам очень признательна. Ведь это же касается моей дочери.
— Миро обвинили в краже моих картин.
— У вас украли картины? — И только тут Алла обратила внимание на опустевшие стены астаховской гостиной. И, уж конечно, заставила Николая Андреевича рассказать ей эту историю во всех подробностях.
— …Так неужели же после всего этого вы не верите в то, что это дело рук цыган?
— Конечно, нет. У них ведь нашли не мою картину.
— И вам не кажется странным, что это была копия именно с вашей картины? Честное слово, Николай Андреевич, вы меня удивляете своей наивностью. Это ведь явный след!
— Знаете что, пусть во всем этом разбираются специалисты.
— Пусть разбираются. Но между похитителями и цыганами, безусловно, существует какая-то связь, что бы вы ни говорили. — Алла возбужденно стала развивать свою мысль: — Поймите, от этих цыган можно ожидать чего угодно!
— Мне кажется, Алла Борисовна, это неправильно — огульно обвинять людей, которых вы совсем не знаете, — Астахов начинал раздражаться.
— Да при чем здесь знаю я их или не знаю — любой вам скажет, что воровство у них в крови! И у меня лично то, что кража ваших картин их рук дело, не вызывает никаких сомнений!
— Ну тут уж я с вами никак не могу согласиться. Вот, например, хорошо известный вам господин Зарецкий — мой деловой партнер, я ему доверяю, а ведь он тоже цыган.
— Но копию вашей картины нашли не в доме у Зарецкого, а в таборе у этого… Миро! Ему вы тоже доверяете?
— Да, доверяю. Потому что картину ему подбросили.
— А что, разве следствие это доказало? И не забывайте, что именно Миро был здесь накануне кражи. Да и Зарецкий у вас частый гость.
— Ну подозревать Зарецкого в краже — это уж слишком! Между прочим, Миро был здесь накануне кражи вместе с вашей Соней, так неужели прикажете подозревать и ее?
Раздался телефонный звонок. Следователь попросил Николая Андреевича приехать к нему в уголовный розыск для опознания еще одной найденной картины. Но Аллу слишком сильно заинтересовала вся эта история, чтобы оставаться в стороне. И она вызвалась сопровождать Астахова.
Халадо с Грушей брели домой по улицам Зубчановки.
— Слушай, а не слишком ли уж мы, в самом деле, на Кармелиту надавили, а? — спрашивал жену кузнец.
— Но мы ведь хотели как лучше. Не гоже это, чтобы молодая девушка так от людей хоронилась.
— А по-моему, правильно она себя ведет. Похоронила жениха, теперь вот год траур держит.
— Глупости ты говоришь — дело не в трауре, а в ее настроении. Уныние — это грех. И потом, ты подумал, каково Баро? Он же просто места себе не находит. Думает, что Кармелита уже и отцом своим его не считает. Как он раньше пел, смеялся — а теперь ходит чернее тучи. Постарел на глазах. Или я не права?
— Да права-то ты, конечно, права. Только Кармелиту не осуждать нужно, а поддержать как-то. Поговорила б хоть ты с ней по душам, по-женски. Ведь у нее же матери не было, Груша.
— Пробовала я. Так она вроде и отвечает, а мысли в это время где-то далеко. О чем думает?
Халадо только вздохнул, и тогда Груша решилась поведать мужу одну свою крамольную мысль:
— Знаешь, она, по-моему, по Миро сохнет.
— И ты туда же? Это все бабские сплетни!