— А вот и врач, — радостно сказала Тамара.
Игорь с удивлением посмотрел на нее, напрягшись от непонимания происходящего.
Миро не узнал постаревшего Игоря и принял слова Тамары за чистую монету. А та продолжала свое словесное наступление.
— Доктор! Что вы стоите? Видите, девушке плохо. Помогите ей.
— Да. Конечно. Сейчас посмотрим. — Игорь наконец-то сподобился выдавить из себя хоть что-то.
Он подошел к диванчику. Миро сразу же уступил ему место возле Кармелиты. Игорь взял запястье Кармелитиной руки, нашел, правда, не с первого раза пульс. Начал весомо кивать головой.
— Что с ней? — спросил Миро с тревогой.
— Обморок, — решительно сказал Игорь.
— Ну так сделайте что-нибудь!
— Да-да, — пришла на помощь Тамара. — Совершенно верно. Я, как бывший медик, полагаю, девушку надо госпитализировать.
— Вы правы. Пока диагноз — обморок. А в больнице получше разберемся, что с ней. Если получится…
— Да, дорогой доктор. Причем я уверена, что вместе с девушкой в больницу придется отвезти и ее спутника. — Тамара, моргнув, показала на Миро.
— Да, да, конечно, — сказал цыган, повернувшись к Тамаре.
А в это время «доктор» поднял с пола какую-то трубу и ударил ее Миро по голове. Тот медленно съехал на пол. Из раны полилась струйка крови.
Едва переступив порог кабинета Зарецкого, Астахов воскликнул:
— Рамир! Дорогой! Рамир, я же говорил тебе, что Кармелита жива!
— Да?! — казалось, Баро не готов поверить в такое счастье.
— Это не совсем так, — поспешил внести уточнение Солодовников.
Баро и Астахов одарили его таким колючим взглядом, что следователь даже немного поежился.
— Что значит — не совсем так? — жестко спросил Астахов, издавна не любящий юридические игрища с формулировками.
— Ну-у-у извините, но я просто обязан уточнить. Мы не знаем точно, что Кармелита жива. Мы только знаем, что в конюшне сгорела не Кармелита.
Баро вздохнул с облегчением.
— Нет, ну если так, то я теперь тоже точно знаю, что она жива! Вот только где она?
— Вот и мне хотелось бы это знать. Поэтому мы и приехали к вам, чтобы прояснить ситуацию на месте. Скажите, кто последним видел Кармелиту?
— Сашка. Конюх, — ответил Зарецкий после недолгой паузы.
— Я должен с ним поговорить.
— Конечно, сейчас я его вызову.
— Хорошо. Только у меня одна просьба. Не сообщайте пока никому, что Кармелита не погибла в пожаре, а просто исчезла. Хорошо?
— Хорошо. Только зачем так делать? Вы что, Сашку нашего подозреваете?
— Так нужно для следствия.
— Ну если нужно, — медленно произнес Баро. — Ладно. Договорились.
Сашка пришел хорошенько пьяненький. И с ходу заявил:
— Это я виноват во всем. Арестуйте меня!
После такого многообещающего начала Солодовников очень оживился. И смотрел на Сашку почти ласково:
— Да-да, хорошо. И в чем же именно вы виноваты?
— Если бы я не пошел в театр, то пожара бы не было. Я — главный конюх. Поэтому обязан был остаться. А раз оставил Кармелиту одну, значит, и в смерти ее виноват я.
Ефрем Сергеевич несколько увял: признание вины оказалось обычной пьяной болтовней. А жаль…
— Скажите, Александр, кто знал, что Кармелита все время проводит на конюшне?
— «Александр» — это он мне? — уточнил Сашка у присутствующих, и, после того, как они утвердительно закивали головами, начал отвечать: — Да все наши знали.
— А кто из чужих, то есть посторонних, мог об этом знать?
— Никто. Хотя… если немного подумать, то все!
В кабинет влетела Марго. Увидев Сашку в центре композиции, рядом со следователем, подскочила к нему. Сашка тут же разрыдался на ее широкой груди.
— Маргошенька! Меня тут допрашивают. А я говорю — правильно. И прошу их меня арестовать. Ведь я это… виноват. Я…
— Что? Подожди. — Марго повернулась к Ефрему Сергеевичу. — Это вы следователь?
— Да.
— Что ж это вы невинного человека мучаете? Не видите, как он напился с горя. Вот и наговаривает на себя.
— А вы, извините, кто?
— Его невеста.
— Невеста — категория не юридическая. Но, видя ваше горячее сочувствие к этому гражданину, поясняю. Я его отнюдь не мучаю, а просто задаю ему вопросы, как человеку, видевшему Кармелиту последним. И, между прочим, до вашего прихода мы беседовали вполне мирно.
— Вопросы? Какие вопросы? Вы что, не видите, человек напился с горя. Что он вам может сказать в таком состоянии? Подумайте. Он ни в чем не виноват, он ничего не видел. Он ничего не знает, это все его фантазии.