Вёльва Хейд с раннего утра уже отлучилась куда-то, оставив Яннике на завтрак её любимые запечённые творожные шарики, политые свежайшей сметанкой. «День начинается отлично!» — решила девушка, присаживаясь за стол и отправляя в рот двумя изящными пальчиками творожное яство.
С замечательным настроением она выскочила из дома. Обычно её до школы провожал Риг. И хотя он учился в другом корпусе, где располагались лабораторные комнаты и классы для выпускников, юноша всегда находил для Янники время. Каждое утро он терпеливо ждал девушку у калитки, подхватывал её сумку и вешал себе на плечо. И они на небольшом расстоянии, которое даже самые придирчивые сплетники не могли назвать «неприличным», шли друг с другом, тихо переговариваясь. За полчаса Янника и Риг успевали вдосталь наговориться. Девушка очень дорожила этим временем.
Но сегодня над улицей стоял нестерпимый утробный вой, больше похожий на крик мифической птицы Хрейдмар, от которого, как гласили хротгарские предания, у нормального человека лопались барабанные перепонки. Это из дома напротив Риг по снегу тащил упирающуюся Дуську. Та сопротивлялась с недюженной силой трёхлетнего бычка, и её крошечные каблуки оставляли невероятный, острый и глубокий след на укатанной плотно-снежной дорожке. Словно она вгрызалась в неё голыми ногами, выпуская неизвестно откуда саблеобразные железные когти.
— Куда ты тащишь это исчадие тёмных пещер Хротгара? — мило поинтересовалась Янника, словив мгновенно ненавидящий, тёмный взгляд Дуосии Свенсон.
— На лесопилку.
— О! Дубинушку в расход пустят? Поздравляю! — снова не удержалась от колкости Янника, с удовольствием наблюдая, как Дуська начинает превращаться из тёмного чудовища в себя — нормальное человеческое чудовище.
Риг старался не засмеяться. А Дуська между тем, резко прекратив рычать, сейчас лишь зловеще обдумывала ответ. И судя по мрачным всполохам тёмной силы в глубине её глаз, ответ готовился суровый.
— Сегодня некому с ней посидеть, а оставлять одну — опасно, вот мама и попросила дедушку Транума и его дочь покараулить наше чудовище. А Дуська ни в какую, с самого утра рычит и брыкается, совсем от рук отбилась! — сетовал Риг. — И кто тебя такую замуж возьмет? Ни капли послушания!
— Никто не возьмёт, — так и не нашедшая злобного ответа, теперь философски парировала причитания брата Дуська, совсем перестав играть в пещерную сволочь, — значит, всем будет хуже!
Янника присела перед насупленной девчушкой и попыталась воззвать к её разуму:
— Дусь, ну что случилось? Ты ведь понимаешь, что хорошие девочки так себя не ведут.
— А плохие?
— Тоже не ведут.
— А кто так себя ведёт?
— Маленькие перепуганные девочки? — наудачу предположила Янника.
Дуська сначала поджала губы, а потом вдруг фыркнула и даже попыталась дернуть уголком губ, рисуя улыбку:
— Ну не такие уж и маленькие! — хлопнув себя по внушительному детскому животику.
— Значит, перепуганные?
Дуська вздохнула примирительно, буркнув Яннике в ответ:
— Не знаю. Наверное! Но есть там что-то, вёльва! На лесопилке этой! — и пошла вперёд, клацая чем-то острым по дорожке.
— А что это у неё на ногах? — шёпотом поинтересовалась Янника у Рига, боясь спугнуть ветер послушания.
— Не знаю. Но что-то очень и очень опасное. Она вчера коллекцию папиного трофейного оружия пересматривала, так что боюсь и предположить.
Дуська между тем уже спокойно дошла до поворота, всё также громко клацая каблуками. И обернулась, с достоинством королевской гончей ожидая, что её догонят.
— Крутит она вами! — Янника восхищалась этой маленькой разбойницей.
Риг улыбнулся, тоже с гордостью:
— Крутит… Ну так ведь девочка!
Глава 12
Не успела Янника войти в класс, как её тут же охватила всеобщая нездоровая суета. Одноклассники, сбиваясь в кучки по трое-четверо что-то бурно обсуждали. «Накаркала!» — расстроилась девушка, выхватывая из всеобщего гомона обрывки фраз и понимая, что подобное нездоровое волнение одноклассников может означать только одно: мэтр Ульриксон, фанатик истории, злобный приверженец нестандартных педагогических решений, снова придумал какую-нибудь изощрённую экзекуцию в стиле грозного правителя старых хротгарских времен большой и малой смуты. Он такое любил.