— Пришла? — моргнули часто снежные реснички и довольно осклабился кривой рот. — Вкусняшку принесла?
Янника кивнула и поспешила вынуть из кармана пузырёк с дымными порошинками.
— Бээ! — заворчал кривой рот недовольно. — Опять пылью накормить пытаешься?
— Не нравится, не кушай! — поджала губы Янника и стала торопливо убирать пузырёк обратно.
— Эй-эй! Верни! Кто гостинцы отбирает?!
— Тебе ж не понравилось! — язвительно выдала Янника и продолжила, правда очень медленно, убирать гостинец в карман.
Лупяной глаз проследил, как пузырек исчезает в кармане, дёрнул обиженно раза два ресницами, и рот пробасил:
— Ну ладно! Давай свою пыль что ли… Сюда. Обратно. Раз другого не предвидится…
Янника, которая потратила на сбор чистых, невесомых порошин не один час, мстительно не торопилась.
В Дергиборге счастья было достаточно, особенно в последнее время, но оно, слежавшееся, валялось мёртвым грузом под ногами, со временем превращаясь в плотную грязную вату, от которой и кусочка не оторвать.
— Эх! Разогнать бы кружочек хоть на денёк, — закатился дымный глаз под самое веко, словно от сладких воспоминаний. — Наелся бы до отвала.
— А чем тебе это не подходит?! — удивилась Янника.
— Вкус есть, силы нету! — буркнул рот и добавил: —Ну доставай уже! Не томи!
Девушка растянула губы в довольной улыбке. И, ловко открутив крышечку, высыпала порошины прямо в разинутый рот.
— Ням! — изо рта высунулся язык, слизнувший с поверхности остатки.
— Ну признайся, вкусно же!
— Да вкусно! Вкусно!
Слева от ниши, совсем рядом, громыхнуло ведро. Мимо Янники, недовольно зыркнув на девушку старческим глазом, прошаркала приходская служка.
— И чего ходють? — ворчала старушка сама себе под нос, но так громко, что её вполне можно было услышать и у самого порога. — Разговаривають с водою! А разишь вода говорить может? Вот дурныя! Вот дурныя! Вроде молодая, а туда же!
Три глаза — два Янники и один водный — проводили ворчунью до самого порога:
— Сама дура! — крикнул оторопевший на мгновение рот. — Ты не слушай её, вёльва! Старая она, глухая!
А Янника от абсурдности ситуации звонко расхохоталась, и её смех сладким горошком посыпался в пространство огромного храма. Она уже давно поняла, что только ей под силу видеть и слышать всё то, что говорит и делает дымная вода. Для окружающих её тёплое общение с полупустой чашей смотрелось всегда более чем странно. Но ей можно. Она же вёльва!
Спустя десять минут Янника и дымная вода уже разрабатывали варианты помощи. Посвятив дымного подельника очень кратко в суть проблемы, Янника сразу начала накидывать варианты. Помогать Гейту пройти испытание в Торгском ущелье решили одним единственно известным способом — путём искусственного обогащения тела Гейта драгоценными порошинами счастья.
— Не, — басил глаз, — так не пойдёт! От настойки он и отравиться может. Меня никто чистым внутрь не принимал. А значит, это нельзя.
Янника, которая уже давно устала стоять и подтащила к нише тяжёлую резную табуретку, теперь сидела и вздыхала.
— Ну не втирать же в него порошины в самом деле?
— Не втирать! — соглашался глаз. — Он парень молодой, они потеют много, так что в лабиринте быстро всё сойдет.
— Может, одежду пропитаем?
— А он её не наденет, оставит, забудет…
— Да…
— Да…
— Слушай, — моргнул глаз, вспоминая, — мне раньше вельвы говорили, что волосы, трава и камень лучше всего удачу держат. Может попробуешь ему на волосы сыпануть чего? В лабиринте волосы не помоешь! Авось продержится!
Яркая улыбка расцветала на губах вёльвы прямо на глазах:
— Ты гений! — закричала Янника, с тяжёлым грохотом вскакивая с табуретки и одним движением ноги отсылая её с громким скрежетом к стене. — Сыпать не будем! Будем вплетать!!!
И когда она уже летела на всех парах к выходу, глаз крикнул ей вдогонку:
— И благословенный круг на всякий случай заведи! Пригодится!
— Ладно! — согласилась Янника. И махнула рукой на прощание.
***
Утром по прибытии на учёбу народ в школе наблюдал невероятную картину. Янника, усевшись в углу на длинной общей скамье, бесстыдно уложила Гейта к себе головой на колени и чем-то непонятным шебуршила у него в волосах. Тот лежал ни жив ни мертв, и только малиновые уши выдавали окружающим, что у Гейта Ульвена ещё осталось вдоволь стыда и что сдался он на милость победителя не сразу, а посопротивлявшись вдосталь.
— Ай! — орал Гейт, когда девушка зачем-то дергала его за пряди, пытаясь там то ли что разглядеть, то ли завернуть, то ли заплести.