— Лёйгардагур! — поправила её с порога, входя, очень усталая Хейд.
Женщина неспешно разувалась у двери, и девочки кинулись к ней помогать.
— Лёйгардагур, — снова повторила женщина, пока Янника с Дусей хлопотали над ней, как над ребёнком, снимая верхнюю накидку, — на языке Снежной девы означает «большая стирка». В те дни, когда все жители Хротграра ещё жили по её заветам, круг Снежного благословения раз в пять лет, как подарок жителям за праведную жизнь, совершал настоящее волшебство: завершал за день все сложные и долгие домашние дела. Всё, что было начато и не доделано в хозяйстве.
— Всё-всё? — уточнила Янника.
— Всё! — уверенно кивнула Хейд. — Последний раз в Дергиборге Лёйгардагур праздновали лет двадцать пять назад. И был он совсем слабенький. Я уж думала, что и не увижу этого чуда больше. А нет! Сподобила Дева!
И Хейд счастливо улыбнулась, наблюдая, как Дуся, высунув язык от старания, натягивает на её натруженные ноги мягкие вязаные тапочки-копытца.
— Спасибо, девочки мои… Кстати, а что мы с вами недоделали? Нельзя упускать такой редкий шанс.
Янника с Дуоссией переглянулись. Да всё вроде в хозяйстве справно. А ничего лишнего им не надо. Вот только…
— Купальня! — крикнули они разом.
— Точно… — выдохнула Хейд и стукнула себя по лбу ладошкой. — Купальня! Голова моя садовая! Купальня! Дуся, деточка, — повернулась она, — беги скорей к старику Трануму, пусть придёт и гвоздь хотя бы один для купальни забьёт. А Яннику я сейчас в Храм отправлю к воде снежной за сердечком для купальни, чтоб уж наверняка!
Дусе два раза повторять не нужно было. Фьють — и её ветром сдуло в ту же секунду в город, на улицу, где столько теперь интересного! Йухуу! Туда её вела неистощимая энергия любопытства истинной женщины.
А вот Янника не спешила. Она потупила голову.
— Что не торопишься? — Хейд только-только сменила платье на домашнее и теперь завязывала фартук на талии.
Янника привыкла не таить свои мысли от вёльвы. Но всё же были вещи, которые она хранила только для себя, и сейчас размышляла, стоит или не стоит делиться ими с Хейд. Но Вёльва будто и не замечала девичьих терзаний, потому как, задав вопрос, вопреки устоявшейся традиции, впервые не требовала на него ответа. И даже не замечала, начав вынимать овощи и коренья для ужина из короба на стол, что Янника недвижно стоит посреди комнаты.
— Я не пойду туда… — наконец выдавила из себя девушка.
— Что так? — Хейд явно переборщила с показным равнодушным тоном.
— Храм возле площади, а там напротив глаз много…
— Надо полагать, — Хейд стояла спиной к Яннике и продолжала аккуратно выкладывать на стол зелень, — красивых таких глаз. Венценосных, я бы добавила…
И старая вёльва резко повернулась. Какое уж тут деланое равнодушие?! У Янники задрожали губы.
— Неужто совсем не понравился жених? — удивилась вёльва.
Девушка с трудом удерживала слезы, потому как незачем плакать, но… Она, шмыгнув, пожала плечами, не понимая, как расценивать происходящее. Если честно, Янника вообще к Асгару Молчаливому не приглядывалась, пока шла. А поняла, что это он и есть, когда имя своё настоящее произнесла так опрометчиво. Но тогда поздно уже было… Его портрет частенько мелькал в классе на тетрадках у девчонок. И не только его. Но разве она вглядывалась? И лишь тогда, когда при прощании белокурый спаситель посмотрел на неё так, как смотрят торговцы на редкий экземпляр, купленный по дешевке у дурочка, у девушки от предчувствия и липкого страха зашлось сердце. Тогда она и вспомнила слова отца, что правитель Северного края Харальд Сигурсан уже заплатил хилест её семье.
Янника собрала волю в кулак, призывая спокойствие, и уже хотела ответить вёльве строго на вопрос… Но вместо этого произнесла то, что давно болело в её нежном, глупом сердечке:
— Я больше Рига не увижу? Никогда-никогда? — и крупная слезинка, одна-единственная, скатилась по щеке.
Долго молчала вёльва, внимательно разглядывая Яннику, застывшую с невероятно прямой спиной. А потом, махнув рукой, вдруг обессилено присела на лавку, чтобы сказать тихо:
— Да куда же он от тебя денется, девочка моя?! Куда? Если захочешь, судьба его на блюдечке к тебе принесёт, все дороги к твоему порогу построит!
И заревела Янника, кидаясь в Хейд, и счастливо всхлипывала у неё на груди, уткнувшись, как маленькая девочка. Вёльва убаюкивала плаксу, гладила по спине, пока слёзы облегчения и радости не закончились все.