Янника всё поняла. Нужно было уходить. Было одно место на этой земле, куда не было в простой день иллике ходу.
Послушная дымная змейка, что непривычно, испуганно жалась в углу, подползла, помогая Яннике перекатить Хейд на старую лохань.
Спустя минуту-другую лохань осторожно вылетела из сарая, стараясь не привлекать внимания, и понеслась вперёд. Туда, где плескалось в своём величии Священное озеро Снежной девы.
***
Дымные завитки Священного озера приняли Хейд, как родную. Они протянули к вёльве свои ласковые волны, подхватили её осторожно и понесли на середину, чтобы Хейд была видна первая Хротгарская звезда, что всегда, даже в самый солнечный день светила в пещеру. Хейд смеялась. Как девчонка. Пока добрые завитки нежили её в своих ласковых объятиях. Она, как ребенок любовалась на чудо, разговаривая с ним, а Янника, сидя на берегу, впитывала в себя, последние крупицы воспоминаний об этой чудесной женщине, что подарила ей Снежная дева.
— Янника! — вдруг крикнула она с середины, когда очередная волна, играя, подкинула её высоко, чтобы тут же поймать. — Отдай письма, что лежат в красном сундучке Сверборгу-могучему. Если он жив, конечно…
— Передам…
— Пусть простит меня, глупую…
Волна снова подкинула Хейд. И она засмеялась! Смеялась и смеялась, словно беззаботная девчонка, и когда эта улыбка так и застыла на её губах вместе с последним вздохом, ласковая волна, укутала её с головой и унесла, перекатываясь высоко, в свои глубины…
— Прощай, — только и смогла выговорить Янника дрожащими губами. — Прощай!
И ласковое озеро, лизнуло, утешая, край девичьего платья. А потом из его недр выползла змейка, что вместе с Хейд тоже купалась в озере, становясь всё плотнее и осязаемее с каждым гребком.
Глава 37
На порог родного дома Янника взбегала быстро. Её не узнавали, но препятствовать опасались. После смерти Хейд девушка запретила змейке серебрить её волосы, раз и навсегда отказавшись от даров иллике. Одна управляющая попыталась было преградить ей путь, но Янника так грозно шикнула на женщину, что та, сама не зная почему, присела в почтительном поклоне.
Мать была дома. Неприбранная, простоволосая, в несвежем халате, она сидела в своей комнате у окна, неизвестно чего дожидаясь. Может, её, Яннику? Девушка зашла на порог, с хлопком резко прикрыв дверь. Руну подчинения на материнской спине трудно было не заметить. Как и то, что руна была нетронутая, чистенькая. Послушная у Янники матушка оказалась. Послушная!
На звук захлопывающейся двери женщина повернулась. Ей потребовалось время, чтобы узнать дочь. Она слабо улыбнулась, поднимаясь со стула, и на каменный пол, дребезжа клинком, упала с её колен серебряная Хейдушина каддарка.
Янника, из последних сил сдерживаясь, на миг закрыла глаза, стараясь успокоить поднимавшуюся в душе ярость. Не сейчас! Правильно она поняла: лишь от одного человека желала оборонить Яннику Хейдуша. От родной матери! Лишь это имя скрывала до самой смерти… Всё берегла свою девочку от горькой правды…
— Янника?! Это ты, доченька?! Что с твоими волосами? — ласково спросила белокурая иллике, делая шаг вперёд, переступая через упавшее оружие, словно его и не было под ногами.
Янника молчала, лишь взглядом провожала материнские движения и клинок, через который, как через ненужный мусор, переступила с ненавистной грацией урождённых иллике Благочестивая Гутрун.
Боль, злоба, бешенство, гнев, ярость, исступление и безысходность! Всё это неотделимым клубком роилось в душе Янники, желая вырваться наружу, но холодная воля вёльвы Дергиборга не позволяла, зажимая в себе звонкой пружиной до поры до времени.
Благочестивая Гутрун с маниакальной пеленой предназначения в глазах шла к своей девочке. В руке, зажатая между двух железных пластин, темнела последняя руна. Откуда Янника это знала? Просто знала. Мать спешила обнять заблудшую дочь, а заодно собиралась добраться к её пояснице, туда, где лучше всего приживалась на теле чёрная тварь.
Жирная, обросшая самой настоящей серебряной чешуёй, выросшая до таких размеров, что стала почти видна окружающим, на Благочестивую Гутрун кинулась дымная змея. Огромная пасть с длинными клыками в прыжке перехватила руку белокурой иллике, зажав до крови.
Женщина, не ожидая нападения, закричала. Кровь перерезанной длинными змеиными клыками руки щедрой росой окрасила пол.
Янника подошла, неторопливо вывернула из дрожащих, окровавленных материнских рук руну подчинения в железных пластинах и, вынув из-за пояса кинжал, неторопливо разрезала чёрную дрянь до основания, так, чтобы и намека не осталось. А потом приказала змее повалить мать на кровать, и, подняв каддарку с пола, распорола ею ткань халата, безжалостно прочертив кровавую полосу на белой спине. Ничего! Потерпит, благочестивая…