— Только в первую секунду… Ведь я тебя ждала. Ждала все время… — Домоправительница обняла Исабель и заплакала. — Прости меня, дочка, прости…
Исабель освободилась от объятий матери и отошла в сторону. Несколько минут она стояла молча, а потом тихо, как бы спрашивая сама у себя, проговорила:
— Моя сестра… Что она чувствует? Что должна чувствовать я?.. — Мысленно ответив себе, Исабель ужаснулась. — Неужели исчезнувшие в море обломки этой проклятой яхты не только изуродовали мое лицо, но и унесли все мои чувства?..
— Исабель… — Мать успокаивающе погладила молодую женщину по ладони.
— Оставь меня! — гневно воскликнула та, отдернув ладонь. — Моя сестра… У нее были отец и мать!
— Я всегда была рядом с тобой, — обиженно заметила Бернарда.
Однако дочь не слушала ее.
— Отец и мать! — задумчиво повторила она. — Нормальная семья, дом, счастливое детство…
— Ты тоже была счастлива в детстве, — возразила домоправительница.
— Потому что ничего не знала! — Исабель с ненавистью посмотрела на мать. — Я же не знала, что я незаконнорожденная!
— Не говори так.
— Да, незаконнорожденная! — повторила дочь, желая, чтобы Бернарда разделила ее душевные муки. — Исабель Герреро — великая актриса!.. А на самом деле — дочь домоуправительницы, которой посчастливилось стать сеньорой Салинос, Но даже это в прошлом…
— Да ты всегда была и будешь сеньорой Салинос. — уверенно проговорила Бернарда. — Это другая носит твою фамилию и занимает место, которое твой отец не дал тебе.
Исабель зарыдала.
— Я ничтожество, — выдавила она из себя. — Ничтожество…
Переполняясь мыслями о мести, домоправительница убежденно изрекла:
— Исабель, ты жена Фернандо Салиноса по закону. Ты жива, а это значит, что та женщина сделала Фернандо Салиноса двоеженцем…
22
Густаво, решив заскочить домой на обед, застал отца за письменным столом. Тот заполнял какие-то ведомости и на приветствие сына лишь кивнул. Молодой человек снисходительно посмотрел на сосредоточенное лицо старика и, взяв журнал, завалился на тахту. Минут десять он рассматривал одну из фотографий, а потом раздраженно отбросил журнал в сторону и произнес:
— Если честно, мне надоело все это!
Отец оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на сына, стараясь понять, что у того на уме. Догадавшись, что речь идет о новой работе Густаво, старик недоумевающе пожал плечами.
— Я встаю в пять утра и работаю весь день, как лошадь, но я не жалуюсь, — заметил он.
— Пожалуйста, отец, хватит мне читать нравоучения, — замахал руками Густаво.
— Нет, не хватит, — повысил голос старик. — Ведь я прав. Ну чем тебе не нравится твоя работа? Почему ты жалуешься?
— Разве это работа! — вспылил молодой человек. — Да у меня ничтожный заработок!
— Не такой уж ничтожный, — уже спокойнее возразил отец и пояснил свою мысль: — Нужно же с чего-то начинать. А со временем будет видно…
— Немного удачи и терпения, и я мог бы все дни проводить на пляже, — мечтательно протянул Густаво и, открыв баночку пива, сделал глоток.
— На пляже? — усмехнулся старик. — Я тридцать лет работаю и не бывал в таких местах.
— Но, папа, ведь я не ты! — жестами подкрепил свое заявление сын. — Я вытащил карту, которая принесет мне удачу. Я распрощаюсь с прежней жизнью навсегда… Ты слышишь — навсегда!
— О чем ты говоришь? — удивился отец.
Густаво вскочил с дивана и протянул старику журнал, развернутый на странице с фотографией особняка Фернандо Салиноса.
— Видишь этот дом? — молодой человек указал на фотоснимок.
— Да, и что же?
— В нем живет Мануэла Вереццо, кузина Марианны… Кузина моей невесты, папа!
Старик присмотрелся к снимку, на котором красовался огромный дом, очень напоминавший замки минувшего столетия.
— Это музей? — предположил отец.
Густаво громко расхохотался.
— Это частный дом, — надменно проронил он сквозь смех, но через мгновение стал абсолютно серьезен. — Эти люди вытащат меня из нищеты.
Старик с сожалением посмотрел на сына. Ему вдруг стало обидно за себя, столько лет стремящегося воспитать честного и добросовестного человека. Но вдруг он подумал, что в чем-то ошибся и Густаво совершенно иной…
— Ладно, мне некогда, — бросил сын и, засунув журнал в карман, засобирался. — Кажется, я уже опаздываю на работу…
— До вечера, — отозвался отец и вновь уткнулся в отчеты.
— До вечера, — Густаво выскочил за дверь и помчался в офис сеньора Инчаусти.