— Вы давно не виделись, — догадался водитель.
— Тридцать один год, — кивнула я.
— Ого! А вам сколько?
— Тридцать один год.
— Я бы вам не дал.
— Все в порядке. Я бы вам тоже не дала, — сказала с каменным лицом, немного устав от этого разговора и желая уже оказаться в шикарной вилле, обещанной отцовским помощником.
Водитель закашлялся, пришлось постучать ему по спинке. С силой, свойственной слабой женщине в минуты недовольства.
— Так что там с моим отцом? — напомнила, оборачиваясь к детям, сидящим удивительно тихо в новой обстановке.
— Он очень болен, — проговорил Роман Дмитриевич, прекращая кокетничать. — И собирает всех своих детей, чтоб попрощаться.
— Всех? — переспросила я. Что-то в этом слове больно отдалось в груди. — И много нас у него?
— Пока прилетело трое.
Пару секунд я переваривала ответ, чтобы понять главное:
— А он любвеобильный.
— Был когда-то, — кивнул Роман Дмитриевич, — но вот уже лет пять, как верен супруге.
— О, так мой отец женат? — Почему-то эта новость удивила. — И кто она? Молодая амбициозная фотомодель?
Водитель посмотрел с осуждением.
— Жанне Михайловне слегка за сорок, и они вместе с Сергеем Петровичем двадцать лет.
Тут я снова сбилась с мысли, пытаясь уловить логику в сказанном. Быть женатым двадцать лет и, заболев, вызывать к себе кучу незаконнорожденных детей — это как минимум странно и неуважительно по отношению к жене. Или нет? Пока я терзалась сомнениями, на помощь пришла Варя, всё это время подслушивающая разговор.
— Значит, он гулял много лет, как наш папа? Прятался с другой, а его жена все прощала?
Я онемела. Вот так и понимаешь, что твой ребенок уже совсем взрослый. Растерянно помяв в руках юбку, попыталась срочно придумать другую тему для разговора, но мысли смешались, не собираясь мне помогать. Тема развода и одиночества по-прежнему была слишком болезненной.
— Какой развитой ребенок, — хмыкнул водитель, глянув на меня.
Я натянула на губы дежурную улыбку, но, как видно, получилось не очень хорошо: Роман громко сглотнул и продолжил говорить, разумно не касаясь темы моего замужества:
— Не знаю, насчет того, чем и кем занимался Сергей Петрович, когда был моложе, но, говорят, Жанна Михайловна и правда очень терпеливая женщина. Как любит повторять она сама, в ее жизни, чтобы не случилось, главные места всегда будут занимать двое: муж и сын, Лёва.
— Мой брат, — уверенно кивнула я.
— Нет, — упорно отказался соглашаться со мной водитель, сворачивая с главной дороги куда-то в лес. Благо, там тоже асфальт был.
— Лева мне не родственник? — уточнила я.
— Ну, разве что номинально. Он — единственный сын Жанны Михайловны от первого брака. Ваш отец его усыновил совсем мальчишкой, дав свою фамилию.
Я кивнула и, чуть отвернувшись, закатила глаза. Санта-Барбара прямо какая-то…
— Ну и дела-а, — протянула теперь уже Аринка. — Мама, сколько же нас туда приедет?
— Много, — ухмыльнулся Роман Дмитриевич, отвечая вместо меня. — Уже прибыли двое, помимо вашей матери. Один — Павел — тридцать восемь лет, женат. Вторая — Карина — совсем молодая, лет двадцать пять, кажется, и не замужем. Но мужчина чаще в разъездах находится — за три дня его почти не видно было в доме, он ждет прилета жены и сына. А девушка загорает пятый день подряд у бассейна. С тех пор как прилетела. Пользуется всеми благами, так сказать, в ожидании результатов экспертизы.
— Экспертизы? — переспросила я.
— Отцовства? — снова заговорила Варя.
Я закашлялась.
Теперь уже Роман постучал мне по спине.
— А как же, — кивал он при этом, — нужно же убедиться, что не от другого нагуляли его бывшие женщины.
— Умно, — согласилась Варя, и получила от меня контрольный взгляд в голову. Замолчав, дочка отвернулась к окну чуть закатив глаза, как и я минутой раньше.
— Они нагуляли? — поразилась я. — Собственно, судя по количеству отпрысков, гулял как раз Лопухин!
— Ну он же мужчина, — пожал плечами Роман Дмитриевич, чем окончательно меня отвратил от себя.
— И я мужчина, — решил вмешаться в обсуждение Артём. — А бабушка говорит головастик! Он скользкий и тоже любит воду. Но потом будет жаба, как папа. Я буду жаба.
Все замолчали, не зная, что ответить на столь важный выпад.
— Ты не будешь жабой, — наконец сообщила я. — Папа такой один, с ним никто не сравнится. А бабушка… она пошутила. Ты — в меня. Умный и заботливый.