— Колин, оставь девочку в покое! — вступается за меня его жена.
— Всё-всё! — меня выпускают из медвежьих объятий и подталкивают к застывшему Герберту Паттерсону, отцу Фло. — Твоя очередь, Герб. Когда ещё удастся потискать такую красавицу!
Мы со свёкром Фло на одной волне — нам совершенно плевать на то, что о нас думают другие, но в желании убрать это кислое выражение с лица родственника сенатор явно переигрывает.
— Здравствуй, Эмма.
— Мистер Паттерсон, — говорю я вместо приветствия, не двигаясь ни на дюйм, хотя отец Шона упорно толкает меня в спину.
— Ну, что за условности? Мы все почти одна большая семья!
По лицу матери Фло видно, что она предпочла бы навсегда остаться сиротой, чем быть замеченной в подобном родстве.
И всё же миссис Паттерсон быстро приходит в себя и даже соизволяет мне улыбнуться.
— Красивое платье, Эмма. Флоренс в нём выглядела бы куда менее выигрышно.
Да, матери Фло известно о нашем споре, и ей не терпится воспользоваться этим знанием. Опустив дизайнерский наряд в корзину секонд-хенда, она представляет меня любительницей в ней покопаться.
Кстати, ничего не имею против. Очень удобная вещь. Особенно в том, что касаемо одежды для повседневной носки.
Уверена, ещё до конца вечера милые родители Фло в красках расскажут чете Райтов, каким именно пятновыводителем от меня лучше избавиться. Не хотелось бы стать причиной разлада в семье подруги, однако дорого бы я отдала, чтобы посмотреть, как сенатор вбивает в глотку её родителям их же снобизм.
Вот уже третий год в компании друзей младшего поколения Райтов я провожу рождественские каникулы в их шале в Каскадных горах. Нет сомнений, что служба безопасности сенатора проверила меня вдоль и поперёк, и ни Шон, ни его родители, ни тем более Фло угрозу во мне не видят. А Паттерсонам пора прекратить ссылаться на аллергию на холод и встречать Рождество в более традиционном климате.
— Простите, но я просто обязан украсть у вас эту милую леди.
О, мой милый сэр Галахад, как же ты вовремя!
Я настолько широко улыбаюсь появившемуся из-за моей спины Питеру, что челюсти становится больно.
— Вот это я понимаю, подход! — грохочет сенатор. — Учись, Паттерсон, как обхаживать девчонок.
Я не слышу, что отвечает на это отец Фло, но, бросив перед уходом взгляд на её мать, вижу, как краснеет у Сирены Паттерсон кончик носа. Я достаточно хорошо знаю миссис Паттерсон, чтобы понимать, что она находится в крайней степени ярости.
Но меня это больше не заботит.
Питер уводит нас в сторону ярко освещённого танцпола, и всё ещё с улыбкой Гуимплена я с удовольствием за ним следую.
Синатра и Нэт Кинг Коул в прошлом. Сегодня вечером на сцене Эд Ширан, Сэм Смит и Эмели Сандэ. Британская интервенция двадцать девятнадцать. Под джазовую интерпретацию песни последней Питер выводит меня на танцпол.
«У тебя есть свет, чтобы сражаться с тенями. Перестань его прятать. Давай же, давай», — пою я про себя и с удовольствием кладу голову на грудь Питера.
На ощупь она… Она где-то там есть — под атласными лацканами смокинга от Ральфа Лорена. Фло говорит, что Шон предпочитает именно этого дизайнера. Питер во всём следует своему кузену, так что, возможно, я не ошибаюсь.
От Питера приятно пахнет. И рука, что держит мою, тверда. Как и та, что лежит на моей талии.
Мы молчим. Я лихорадочно соображаю, принято ли говорить в медленном танце, и прихожу к выходу, что это не обязательно между близкими людьми.
До близости у нас с Питером ещё не дошло, но молчание создаёт её иллюзию.
Кто я такая, что бы её разрушить?
Мы лениво переступаем под медленно льющуюся песню, и напряжение этого дня, начавшегося в шесть утра, постепенно уходит. Голова тяжелеет. Ещё немного, и я свалюсь Питеру под ноги.
Именно в этот момент я понимаю, что никакого продолжения не будет. Точно не сегодня, но, возможно, что и никогда.
Кузену Шона нравится заявлять на меня права. Но вот воспользоваться ими он не в состоянии. Мне очень хочется верить, что это из-за его интеллигентности, но здравый смысл говорит об обратном. Питер — рациональный трус. Я ему симпатична. Близкая подруга жены его кузена, довольно симпатичная, умная, яркая — сегодня, по крайней мере. Питер искренне симпатизирует мне, и эта симпатия заметна каждому.
Но что, если выключить освещение?
«Они смогут почесть об этом».
Продолжения не будет.
Но я всё ещё с ним танцую. Иллюзия ещё на минуту. «Потому что мы все тоже что-то значим».
Что-то меняется.