Чёртов идиот!
Я сам не замечаю, как оказываюсь перед ней и сгребаю в объятия. Вырываться не пытается. Ледышка замёрзшая.
«Мы это сегодня уже проходили, Минни».
В прошлый раз пообещал накормить. Сейчас придётся отогревать. И сотни одеял будет мало. Здесь нужно другое. Но пока пусть слушает.
— Запомни раз и навсегда: я не собираюсь отбирать у тебя сына. Этого не будет никогда. Что касается остального, будь на твоём месте кто-то другой, я бы давно уже подключил адвокатов. Но мне так же не хочется копаться в прошлом, как и тебе. Что бы мы там не нашли — нас оно вряд ли касается. Мой отец любил твою сестру. Это знаю я. Это знаешь ты. Мне бы не хотелось больше никого сюда вовлекать. Ты согласна? Кивни, если слушаешь.
Не сразу, но кивает.
Хорошая девочка.
— Из Николь вряд ли получилась бы хорошая мать: отдала ребёнка, забрала ребёнка. Каким образом она хотела это сделать? Неужели ты бы так просто его отдала?
Эмма так энергично мотает головой, что я едва сдерживаю улыбку.
— Значит, это был бы грандиозный скандал.
Кивок.
— Который ты обязательно устроишь мне, если я решу сделать то же самое.
Ещё один кивок.
— В таком случае, как бы оно ни было на самом деле, лучшей матери своему брату я и представить не могу.
Эмма напрягает шею, и я ненамного отпускаю хватку. Как раз для того, чтобы мокрое от слёз лицо поднялось ко мне. Я смотрю в обращённые на меня серые глаза, и не могу понять, что же в них вижу.
И опять ей удаётся застать меня врасплох.
— Можно, мы поедем домой? — шепчет она одними губами. Влажными и распухшими теперь уже от слёз, а не от моих поцелуев. И это очень мне не нравится, потому что я хочу быть единственным, кто делает это с ними.
Всё приходится начинать заново.
Глава 25
Soundtrack Forever Yours by Sunrise Avenue
Паника всё ещё не отпускает, хотя я действительно пытаюсь вникнуть в то, что говорит Марк. Это разумные вещи. Мой предполагаемый крестовый поход против сестры и её любовника в любом случае был обречён на провал — не настолько я наивная, чтобы верить в иной исход, но Лекса просто так отдавать никто не собирался. Надо, дошла бы и до Опры. Что такое терять ребёнка я знала не понаслышке, и во второй раз готова была идти до конца.
И пойду, если понадобиться. Но Марк уверяет, что этого не будет.
Месяцы, прошедшие после той сентябрьской ночи, когда он развеял мои страхи, были самыми спокойными за всю мою жизнь. К хорошему привыкаешь быстро, и вот я уже не оглядываюсь, не боюсь очередной встречи, без опаски отвечаю на звонки с незнакомых номеров. Лекс мой навсегда. Я перестаю ждать подвоха, не провожу поддерживающую терапию, и страх, как раковая опухоль, возвращается. Р-раз — и метастазы по всему телу. И только криком получается показать, насколько сильно мне больно.
Но здесь не только это. Не только из-за Лекса я плачу. Не только из-за сына хочу побыстрее покинуть этот дом.
Оно вернулось — чувство, которое преследует меня все эти годы. Нет любви, нет симпатии. Есть только жгучий стыд и… не обида, нет. Теперь это нечто другое. То, из-за чего хочется забиться в глубокую нору и больше никогда не вылезать на свет божий. Я чувствую себя ущербной, неспособной нащупать правильную дорогу. Некому подсказать, никто не выведет, никто не укажет как надо.
Это страшная штука — одиночество.
Мне уже не восемнадцать, но я снова позволяю себе увлечься не тем мужчиной. Марк настолько мне симпатичен, что я с лёгкостью забываю, что ещё совсем недавно считала его чуть ли ни личным вестником апокалипсиса. Сегодня вечером — я едва не скулю, когда думаю об этом, — он застаёт меня врасплох. Находясь в стрессовой ситуации, я веду себя, как обычная женщина: расслабляюсь, разрешаю о себе заботиться, доверяюсь сильному, с лёгким сердцем иду в его объятия, целую и так же легко отвечаю на поцелуи.
Забываюсь.
Да, Вилли, тебе повезло сделать сладости своей профессией. А для меня, похоже, эта карамелька навсегда останется единственной.
Марк знает, куда бить. «Малыш». «Эмми». Всего два слова плавят меня, превращая в желе. И вроде бы прививка сделана, слова сказаны и уверения даны, но я больше не нахожу в себе силы в них верить. Потому и домой хочу, что больно мне до рези в желудке, будто я выпила «Костерост» мадам Помфри.
Борясь с подкатившей к горлу тошнотой, я прошу у Марка разрешения уехать.
— Ты обещала встретить со мной Рождество, помнишь?