Аптеки на месте больше не было, она была закрыта навсегда. Некогда прекрасно вымытая витрина была покрыта тонким слоем грязи.
Пит видел это и молчал. Ему не верилось, что наступил конец его счастью. Одолеваемый сомнениями, он вновь достал карточку и стал вглядываться в неё. Ничего не изменилось, всё такой же ненужный кусок бумаги. Мужчина закричал. Злясь на каждую несправедливость жизни, матерясь самыми отборными словами, Пит поклялся отдать всё за ещё одну таблетку.
– Так вы говорите, что готовы отдать всё? Я правильно вас понял?
Пит прямо подпрыгнул от неожиданности. Из угла вышел тот самый парнишка. Опустив руки в карманы пальто, он стал сбоку от мужчины, быстрым оценивающим взглядом посмотрел на Пита и, недовольно цокнув языком, проговорил:
–Извините, если я вас напугал, но у меня ещё на сегодня есть дела. Поэтому буду краток. Что вы готовы отдать за пачку нужных вам таблеток?
Мужчина засомневался. Безусловно, он был рад такой встрече, но внутри зародились сомнения. Пытаясь как-то себя успокоить и убедиться в своих догадках, Пит решил уточнить:
– А какие таблетки мне нужны?
Парень молчал, в ответе не было необходимости. Такую истину осознавал и Пит. Для мужчины достаточно стало улыбки. Мягкая и располагающая, та самая, которую ему довелось увидеть ещё в прошлой жизни и, возможно даже, где-то до неё.
Держась немного впереди, юноша вёл его по разным улицам и переулкам, и чем дальше они уходили, тем меньше света их окружало. В итоге путешественники добрались до места, где была одна лишь тьма. Пит смог различить очертания массивной двери. Она была усеяна различными рисунками и письмами. Впрочем, прочитать написанное возможным не представлялось. Тем не менее одну ключевую деталь мужчине таки удалось разглядеть. Каждая не особо удачно прибитая гвоздём или степлером к двери бумажка, шевелясь под напором мимолётного ветерка, поднималась и буквально на несколько секунд обнажала деревянную поверхность. А вот на ней уже хорошо виднелось десятки раз повторяемое одно и то же – выцарапанная ножом или ногтями зубастая улыбка с идеально круглыми глазами. Её вариации менялись, оставляя неизменной лишь главную деталь: клыки, обнажённые в радостном оскале.
Парень положил руку на дверь. Юноша сам осматривал рисунки и письма, словно впервые их видел. Аккуратно касаясь тех, что были рядом с ручкой, он едва ощутимо поглаживал их, после чего обратился к Питу.
– Я понял, насколько вы уверены в своём желании, но при этом мне нужно вас ещё раз спросить. Вы уверены в принятом вами решении? Даже если на кону будет и ваша жизнь тоже? Неужели это того стоит?
– Да.
Открывая тяжелую дверь, парень отошёл в сторону и, смотря в таившуюся там неизвестность, сказал:
– На этот раз вам придётся заплатить.
Зайдя в длинный коридор и продвинувшись немного вперёд, Пит услышал, как за ним закрывается дверь. Окружённый кромешной темнотой, он включил фонарик на телефоне и направился вглубь пространства. Там его ждала другая дверь. Нащупав ручку, мужчина, собравшись с духом, одним резким движением открыл её и упал, выронив телефон. В носу защипало, в горле запершило, глаза начали слезиться, а желудок, отсалютовав, выплеснул содержимое на пол – и всё из-за вырвавшейся вони.
Это было не простое зловоние. Оно совмещало в себе сотню ароматов остатков жизни. Этот запах являлся самим олицетворением смерти. Вонь сотни, если не тысячи гниющих тел, навсегда загнанных сюда переживать момент своей гибели.
Когда организм Пита смог привыкнуть, Пит поднялся на ноги, подобрал разбитый телефон и зашёл внутрь. Здесь не было ни тел, ни чего-то похожего на них. Большая комната казалась полностью пустой, если бы не одиноко стоящий в центре стол с одним деревянным стулом, повёрнутым спинкой к единственному живому человеку. Мужчина не понимал, откуда исходит зловоние, до тех пор, пока не поднял голову. Потолок уходил высоко вверх, будто был бесконечен. Его попросту не было видно, одна лишь тьма с удивительным множеством звёзд, медленно покачивающихся из стороны в сторону. Но стоило ему поднять телефон, как всё его мужество исчезло без следа. Оно растворилось в бесчисленном количестве подвешенных человеческих тел. А самое ужасное – то что их туда подвесило, смотрело прямо на Пита.