— Василий, завтра после обеда у нас самолёт в Тель-Авив, а оттуда чартером в Эйлат, — в конце ужина сообщил Виктор. — Деловые переговоры, по поводу финансирования, с партнёрами из Европы.
— Не вопрос, — Вася потянулся, откинувшись на спинку стула. — Давно не грел косточки на Красном море.
— Мы работать будем, — чуть нахмурился Виктор.
— Ага, днём, — Вася смачно зевнул. — А вечером отдыхать.
— Ты неисправим. Ладно, завтра утром в офис, а потом в аэропорт, — Виктор поднялся из-за стола. — Амалия, ты собрала вещи?
— Да, — она кивнула и впервые за вечер подняла взгляд от тарелки.
И вместо того, чтобы посмотреть на мужа, скользнула глазами по Василию. Тот сидел, щурясь, как сытый кот, и откровенно, нагло разглядывал Амалию. Медленно и неторопливо, и она вдруг почувствовала, будто одежды на ней нет вовсе. Тело бросило в жар, а воздуха в лёгких резко стало не хватать.
— А мадам Сверская едет с нами? — лениво поинтересовался Вася.
— Конечно, — Виктор пожал плечами. — Она же переводчиком будет.
Амалия поспешно поднялась из-за стола, снова опустив взгляд. Но ощущение, что Василий её разглядывает, не пропало.
— Ну, наконец-то познакомимся поближе, Лия, — ей почему-то показалось, брат мужа улыбнулся.
От его слов внутри всё замерло, а в низу живота появилось странное томление. Поспешно пожелав всем спокойной ночи, Амалия направилась за мужем на второй этаж. А ощущение взгляда Васи всё не пропадало… И когда Виктор, как обычно, изъявил намерение заняться сексом, Ами совершенно неожиданно во время процесса вспомнила те романы, которые читала, и… сознание услужливо подсунуло на место главного героя почему-то Василия. Впервые за долгое время ей не было неприятно. Удовольствия тоже Амалия не получила, но хотя бы отвращения не испытала. Однако то, что она вспомнила о брате мужа, чрезвычайно смутило. Закрыв глаза, Ами выкинула все лишние мысли из головы и уснула.
Утром, когда она проснулась, Виктора уже не было в спальне. Но судя по звукам, он находился в гостиной. Амалия направилась в ванную, и только включила воду, как послышался приглушённый стук и в их апартаменты кто-то вошёл.
— Вить, можно пару слов? — голос Василия, от которого Амалию моментально бросило в жар.
— Что такое? — послышался голос мужа, с недовольными нотками. — Ты опять не можешь? Или что?
— Зачем ты берёшь Лию с собой? — вопрос Василия Ами обескуражил, и судя по молчанию, Виктор тоже удивился. — Ты ведь знаешь английский, прекрасно обходишься без переводчика.
— Ну, во-первых, там все будут с жёнами, а во-вторых, там буду не один я, и не все говорят на английском так же хорошо, как я. И не называй её так, она Амалия.
— Вить, подумай, зачем тебе там жена? В кои-то веки можем оттянуться вместе, по-мужски, без женской компании, а?
Амалия нахмурилась. Разговор ей не нравился.
— Василий, перестань. Мне никогда не были интересны твои мужские развлечения, — пренебрежительное хмыканье. — Всё, вопрос закрыт. Иди, собирайся, скоро поедем.
Торопливо умывшись, Ами уняла бьющееся сердце. В спальне никого не было и в гостиной тоже. Она оделась, причесалась, и вышла. Дом был погружён в тишину. Амалия спустилась на первый этаж, заглянула в кухню — никого. Светлана Петровна уехала за покупками, где были муж и его брат — неизвестно. На столе, под полотенцем, стоял завтрак для неё. Свежевыжатый сок, блинчики с творогом, зелёный чай. Ами всё съела, в кои-то веки наслаждаясь тем, что не надо сидеть за столом и чинно орудовать ножом и вилкой, с удовольствием облизала пальцы. И вздрогнула, когда на талию легли чьи-то ладони. Не Виктора.
— Лия, откажись от поездки, — вкрадчивый голос Василия, и знакомая, странная истома, наполнившая каждую клеточку тела.
Надо отойти, развернуться, и строго отчитать, что он не имеет права обнимать её так. Но Амалия застыла, не имея сил сделать то, что должна.
— Почему? — получилось тоненько, как-то по-девчоночьи совсем.
— Потому что в противном случае ты окажешься в моей постели очень быстро, — ответ всколыхнул такую гамму эмоций, что Ами только открыла рот, просто задохнувшись. Лёгкие сдавило, воздуха не хватало.
— Василий, отпусти меня, — прохрипела она, вцепившись в край стола. — Ты… ты говоришь неправильные вещи…