Ника говорила:
— Андрюша, такая погода отличная. Пусть Севка еще побегает.
— Ладно, — соглашался муж. — Но завтра перебираемся.
Однако назавтра сам находил предлог задержаться еще на денек или два. Так минул замечательный солнечный сентябрь, а затем — половина октября, да и ноябрь в тот год выдался хоть и холодный, но не сырой, и Сева возвращался с прогулок с ярким румянцем в пол-лица. И однажды Ника сказала:
— Андрюша, а что мы с тобой вообще мучаемся? Мы разве обязаны жить в Москве? Кто нас заставляет?
— Ну-у… — муж замялся. — Работы, наверное, будет много.
— А в чем проблема? До работы тебе, между прочим, отсюда добираться не дольше, чем из Сокольников. А здесь так хорошо. И дом теплый. И маме ездить к нам через весь город не придется. Им с отцом тоже тут очень нравится. И папа приспособился. Ты его до метро довозишь, а оттуда всего две остановки до его КБ.
— То есть ты хочешь сказать…
— Что мы попробуем тут жить круглый год! — воскликнула Ника. — Сам подумай: и Севе хорошо, и нам.
— Да, в общем мне тоже так кажется. — Теперь Андрей удивлялся, что столь простое и мудрое решение ему самому не пришло в голову. Почему-то казалось, что зимой обязательно нужно жить в городе. — Никуся, это ведь здорово остаться тут, — все сильнее захватывала его идея жены. — Приезжаешь с работы, и тишина. И воздух тут великолепный. С Севкой будем ходить в лес. На лыжах его научу. А то теперь в Сокольниках воздух совсем не тот. Машин все больше и больше становится. Пробки. — Глаза у него загорелись. — А ведь тут у нас пруд есть. Если зимой замерзнет, можно на коньках кататься. С Севой.
— Пусть сперва замерзнет, а там поглядим, — уклончиво отозвалась Ника.
Большие планы Андрея по спортивной закалке сына внушали ей некоторый ужас. Хватит с нее мини-стадиона, который, к счастью, остался в Москве.
Конечно, Андрей и тут уже успел соорудить для сына на участке турник, стенку и горку, но и трехлетний Сева стал, естественно, умнее, и ему уже не приходило в голову отпускать руки на высоте.
— Кстати, горку ледяную зимой зальем, — словно отвечая на ее мысли, сказал муж. — Кататься будем. И Новый год тут устроим — закачаешься.
И они остались. Дружной большой семьей, в которой (редкий случай!) замечательно уживались все три поколения.
Глава III
Год спустя они снова решили на зиму в город не переезжать, и еще через год, и время летело быстро. Ника с Андреем и не заметили, как вдруг оказалось, что Севе следующей осенью идти в школу.
— Все-таки надо в город перебираться, — вздохнул Андрей. — Возить на машине парня каждое утро на занятия — он измучается. Сейчас такие пробки. Придется вставать рано. Кроме того, я наконец хочу отдать его в какую-нибудь спортивную секцию. Поживем в Москве. Ужасно удобно получается. У нас ведь во дворе хорошая школа. Я узнавал. Преподаватели сильные. То, что надо. А уж на каникулы станем сюда приезжать. Значит, теперь у меня новая задача. За весну и лето привести квартиру в порядок.
До весны и лета было пока далеко, зато до смерти Никиных родителей оказалось очень близко. Отец наконец-то оформил пенсию. Они все его дружно уговорили. Мол, что ты мучаешься. Живи да радуйся. На работу не надо каждый день мотаться. Побереги здоровье. Не мальчик уже.
— Поживем пока все вместе, — сказала родителям Ника. — А когда Севка в школу пойдет, и мы в Москву переедем, можете тут оставаться.
— А не захотите, — подхватил Андрей, — поменяем вашу квартиру поближе к нам, чтобы вы Севку почаще видели. И вам хорошо, и нам удобно.
В результате решили и квартиру поменять, и на даче жить. Отец вроде был всем вполне доволен. Но, видимо, с уходом на пенсию что-то в нем надломилось, и в августе, на самом исходе лета, он лег спать и не проснулся.
С кончиной отца окончательно ушло Никино детство и ощущение незыблемости мира. И у Никиной мамы мир рухнул. Она за месяц сгорела от рака.
— Леня меня к себе зовет, — сказала она дочери за день до смерти.
И Ника стала сиротой. Осиротел и Сева. Бродя по дому, он иногда, забывшись, звал:
— Бабушка!
Или вдруг спрашивал:
— А где деда?
И только потом спохватывался и мрачнел. И Ника однажды сказала мужу:
— Хорошо, что мы переезжаем. Знаешь, если бы не Сева, я бы даже прямо сейчас переехала. Не могу здесь без них. Пусто ужасно стало.
Андрей кивнул.
— Душой дома были.
— Конечно, они с домовым дружили, — грустно улыбнулась Ника, и на глаза навернулись слезы. — Наверное, домовой вместе с ними ушел. Потому и стало так неуютно.
— Эх, зря мы, наверное, уговорили его уйти на пенсию, — испытывал запоздалое раскаяние Андрей. — Нельзя ему было менять привычный ритм жизни.
— Но мне так хотелось, чтобы папа наконец отдохнул, пожил в свое удовольствие, — сказала Ника. — Всю жизнь ведь вкалывал.
— Он не просто вкалывал, а любил свою работу, — заметил Андрей.
— Я-то думала, он с Севкой последний год перед школой побольше пообщается. Потом ведь только на каникулах видеться будут.
— Да что теперь говорить, — махнул рукой муж. — Видимо, судьба. А против нее не попрешь.
И они постепенно начали привыкать к жизни втроем.
Андрей погряз в ремонте квартиры. Ника при всем желании помочь ему не могла. Севу не с кем было оставить. А доверить его чужому человеку душа не лежала. Однако в результате они справились с ремонтом, и в середине лета квартира стояла готовая к вселению.
Андрей переделал все. Комната сына была уже не детской, а комнатой школьника. Со специальной партой, которая могла расти вместе со своим хозяином. Ее сконструировали по спецзаказу на Андреевой мебельной фабрике, ибо к этому времени «Офис-стайл» запустил собственное производство. Книжные полки тоже сделали там. И еще — двухэтажную кровать, оформленную как старинный парусник. С веревочными лестницами, штурвалом на втором ярусе и медным якорем на первом.
— Очень, конечно, красиво, — с сомнением проговорила Ника, — но зачем нашему Севке две кровати?
— Да, в общем-то незачем, — немного смутился Андрей. — Просто я наконец воплотил мечту своего детства. Понимаешь, мне почему-то жутко хотелось двухэтажную кровать. Я и в поезде обожал на верхней полке ездить. Севка будет в восторге. Гарантирую.
— А не опасно? — Чтобы проверить, Ника сама вскарабкалась по трепыхающейся от каждого ее движения лестнице на второй ярус. — Он отсюда не свалится?
— Никуся, я все-таки инженер. Рассчитано. Видишь, там высокий бортик.
Она легла и повертелась.
— И впрямь не свалится.
— Днем Севка будет валяться на нижнем ярусе. Вместо дивана, — продолжал объяснять свой замысел муж. — А потом, — он с хитрецой покосился на Нику, — может, у нас еще один мальчик появится.
Ника погрустнела:
— Пока точно нет.
— Зато если в будущем да, то проблема с кроватью для него решена.
— Зря ты компьютер Севке в комнату поставил, — сказала Ника. — Его ведь от него теперь не оторвешь. Сплошные слезы будут. А у него первый класс. Учиться надо. Может пока у нас его подержим? А потом ему подарим.
— Исключено, — отрезал Андрей. — Я обещал ему собственный компьютер. А он мне в ответ обещал хорошо учиться.
Все, абсолютно все было готово к новому этапу их жизни, и уже летом строились планы на зиму, на первые в Севкиной жизни зимние каникулы, и Андрей с Никой думали, куда им лучше втроем поехать. Муж заранее так планировал работу, чтобы обязательно выкроить свободные десять дней. Они с Никой делали все, что только зависит от воли людей, чтобы их мирку жилось хорошо и радостно. И даже в ночном кошмаре им не могло привидеться, что перст судьбы, или как там еще называть то, что от их воли и желания не зависело, разом сведет на нет все усилия. И много лет кропотливо и трепетно возводимое здание семейного счастья рухнет, словно карточный домик.