Слезы мгновенно застлали большие черные глаза Киры.
— За что? За что они мучают меня? — вихрем пронеслось в его головке, и ему нестерпимо захотелось домой, назад, к бабушке, Ляле, няне, туда, где все так любят, нежат и ласкают его, Киру.
Краснощекий Помидор Иванович заметил слезы.
— Пожалуйста, не реви, малыш, — произнес он дружески, хлопнув по плечу Киру и, повернувшись с живостью к товарищам, он поднял кулак, внушительно потряс им в воздухе и крикнул:
— Кто из вас посмеет тронуть малыша, тому я такой фонарь поставлю, что на всю гимназию светло станет! И это так же верно, как то, что зовут меня Иван Курнышов!
ГЛАВА X
Прозвучал звонок к молитве.
Появился старенький, седенький, подслеповатый воспитатель, которого вся гимназия поголовно звала Дедушкой, и повел мальчиков в залу на молитву.
Курнышов очутился в зале позади Счастливчика и зашептал ему в затылок:
— Эй, ты, Лилипутик, ты не бойся наших ребят… Небось теперь не полезут!.. Кулаки у меня здоровенные, что твое железо. Заступлюсь так, что небу жарко станет. Только не плачь. Терпеть не могу ревунов и кисляев. Слыхал?
Счастливчик обернулся, взглянул на шептавшего мальчика и тут только заметил, что лицо его ему очень знакомо. Ну да, конечно, знакомо!..
— Вспомнил! Вспомнил! — поймал себя на мысли Счастливчик. — Это тот самый мальчик, который назвал меня в день экзаменов лохматой собачонкой.
И Кира внимательным взглядом оглядел нового друга, так неожиданно выступившего в качестве его защитника. Светлые, ясные глаза, вздернутый нос, весь в веснушках, наголо остриженная голова, румянец, алые, как мак, отдувающиеся от толщины щеки, широкие, сильные и крепкие плечи — вот что увидел Счастливчик позади себя.
Кира не знал, нужно ли ему ответить что-нибудь на вопрос мальчика или нет, но в это время раздался голос старого воспитателя:
— Тише! — и все смолкли.
Около Киры с одной стороны стоял небольшой рыженький мальчик с постоянно подмигивающими подслеповатыми глазками, усердно чистивший себе пуговицы вместо того, чтобы креститься настоящим широким крестом.
— Как тебя зовут? — услышал Счастливчик вопрос подслеповатого мальчика и не успел ответить, как тот добавил просящим шепотом:
— Если у тебя есть перья, марки, пузырьки, разные старые замки, тетрадки, ты, пожалуйста, мне их давай — я собираю.
— Гарцев! Попрошайка! Он всякую дрянь, как сорока, в свое гнездо тащит! — услышал с другой стороны Кира, живо обернулся и увидел красавца-мальчугана, синеглазого, темнокудрого, с белыми, сверкающими в добродушной улыбке зубами, с розовым личиком и пленительными ямками на щеках.
— Меня зовут Ивась Янко. Будем знакомы! — произнес, протягивая Кире маленькую, белую руку, красивый мальчик. — По прозвищу Хохол, потому что я родился в Ромнах, в Малороссии. Понял?
Счастливчик мотнул головой вместо ответа и хотел было заговорить с синеглазым мальчиком, но неожиданно кончилась молитва, подошел воспитатель и повел мальчиков в класс.
ГЛАВА XI
На большой черной доске в классе было написано мелом: «Первый урок — арифметика, второй — закон божий, третий — пение, четвертый — география, пятый — русский». А внизу детскими каракулями значилось: «Шестой — китайский язык на японском наречии, а потом… от ворот поворот, марш по домам, приказал начальник сам».
Мальчики читали расписание уроков и, дойдя до шутки, смеялись.
— Это Янко! Непременно Янко! Он последний вышел из класса! — горячился Подгурин.
— Ну, ты, Верста, потише!.. Длинный, в потолок ушел, а такого простого правила не знаешь, чтобы не выдавать товарища, — грозно прикрикнул на него как из-под земли выросший Помидор Иванович.
— Мужик! Сапожник! У него отец сапожник! — презрительно крикнул Подгурин.
— Мой папа прежде всего честный рабочий человек, — горячо вырвалось из груди краснощекого Курнышова. — И я могу только гордиться таким отцом. — А чтобы ты много не разговаривал, так вот тебе!..
В одну минуту Подгурин очутился на полу, а на его спине восседал, как всадник на лошади, Ваня Курнышов.
— Гоп-ля! Гоп-ля! — слегка пошлепывая свою жертву, покрикивал он. — Скверный ты, братец мой, конь, никакой у тебя нет рыси.
— Пусти! Пусти! Помидор! Мужик! Сапожник! — злился и барахтался, весь красный от тщетных усилий освободиться, Подгурин.
Дверь растворилась. На пороге класса остановился маленький худой классный наставник, которого Кира уже успел узнать в первые минуты появления в гимназию.
Он прищурился на живую барахтающуюся на полу кучу и сердито, краснея, крикнул:
— Подгурин! Курнышов! Оба марш в угол! Не умеете себя вести в классе!
Оба мальчика, сконфуженные, направились к доске, где небольшого роста худенький дежурный Голубин, бледненький, тихонький, с задумчивыми глазами мальчик, сосед Киры на экзамене, усиленно стирал губкой надпись об японском наречии и китайском языке.
Новый звонок. И в класс вошел тот самый учитель арифметики, Владимир Александрович Аристов, который водил Киру экзаменоваться. Он сразу заметил хорошенькое личико Счастливчика и белокурые локоны, и всю его изящную тоненькую фигуру, нерешительно топтавшуюся посреди класса.
— А-а! Старый знакомый! Счастливчик, здравствуй! — радушно проговорил он, ласково кивнув мальчику головой.
— Он, Владимир Александрович, не Счастливчик, а Лилипутик! — послышался задорный голос с задней скамейки.
— Просто овца — бэ-бэ-бэ! — вторил ему другой.
— Длинноволосая девчонка! — надрывался третий.
— Лохмач! Овчарка! Перепетуя Акакиевна! — забасил было Подгурин у доски и вдруг пронзительно взвизгнул на весь класс.
Это Помидор Иванович изловчился и ущипнул его за руку.
Добродушное лицо Владимира Александровича приняло строгое выражение.
— Эй, вы, почтенная публика в райке, тише! — крикнул он недовольно. — Как не стыдно вам новенького обижать! И еще такого крошку! Подгурин, Курнышов, смирно стойте, раз вас поставили караулить казенное имущество, то есть доску. А чтобы не терять драгоценного времени, ты, Подгурин, бери мел и пиши задачу: «У одного крестьянина было восемь мешков муки…»
Владимир Александрович продиктовал задачу и велел ее решить Подгурину. Последний пыхтел, кряхтел, писал и стирал написанное. Ничего не выходило.
— Не могу! — наконец, весь малиновый от напряжения, признался Подгурин.
— Не можешь? А задача-то старая. Третьего дня решали. Неужели все позабыл? — сердито ронял учитель. — Новенький, реши, — неожиданно обратился он к Кире.
Кира, которого Дедушка только что усадил подле маленького Голубина на скамейку, подошел к доске и взял мел в руки.
Задачу он понял сразу и решил быстро.
— Молодец, новенький! — произнес с одобрительной улыбкой учитель. — Пятерку получишь… А ты, Подгурин, стыдись. Второй год сидишь в классе, а толку мало.
Подгурин, насупившись, стоял у доски и смотрел на Счастливчика злым и завистливым взглядом.
— Овца противная! Лохмач! Девчонка! Ужо припомню тебе! — шептал он тихо, чуть слышно, но с таким сердитым блеском в глазах, что Счастливчик вздрогнул невольно. Он не привык, чтобы на него так смотрели.
Потом решали задачу все мальчики в классе, сидя на местах, до тех пор, пока не дрогнул звонок в коридоре и служитель не распахнул дверь класса в знак окончания урока.
В переменку, пока в классе открывали форточку и проветривали воздух, Счастливчик гулял по коридору с Янко, хорошеньким синеглазым Хохлом, и со своим новым соседом, тихоньким Голубиным.
— Завтра ты приходи стриженый, слышишь? — наказывал Счастливчику Янко. — А то совсем тебя засмеют. Сам видишь, да и от инспектора достанется. Локоны в гимназии не полагаются.
А тихонький, как девочка, Голубчик, как называли в классе Голубина за его кроткий, безобидный нрав, добавил: