— Несчастный случай приключился, да?
— Еще какой, — сказал Мохнатый. — Старик с крыши навернулся, прямо во двор, чуть не убился. Ой, что было.
— Настоящий несчастный случай, — сказала сеньора Пресутти. — Расскажи, Атилио, а то меня страх берет, только вспомню.
— Бедняжка донья Росита, — сказала Нелли.
— Бедняжка, — сказала мать Нелли.
— Подумаешь, какое дело, — сказал Мохнатый. — Ну, собрались ребята проводить нас с Нелли. Старуха налепила равиолей, потрясных, а ребята притащили пива и пирожных всяких. Сидим, значит, на террасе, на крыше, мы с младшеньким пристроили навес, принесли радиолу. В общем, все у нас есть, гуляем. Сколько нас было-то? Тридцать, не меньше.
— Больше, — сказала Нелли. — Я считала, почти сорок. Жаркого еле хватило, помню.
— В общем, славно погудели, не то что здесь, как в мебельном магазине. Старик сидел во главе стола, рядом с ним — дон Рапо, с верфей. Сам знаешь, старик мой обожает стаканчик опрокинуть. Смотри-ка, смотри-ка, какую старуха мину скорчила. Я что — неправду говорю? А что в этом плохого? Я знаю одно: когда бананы принесли, мы все уже были косые, а старик — косее всех. А как пел, мамочка родная. Потом ему в голову ударило выпить за наше плавание, он поднялся — пол-литровая кружка в руке — только рот разинул, а тут его кашель прихватил, он назад вот так откинулся и ухнул вниз, прямо во двор. Грохоту было, ужас, бедный старик. Ну прямо как мешок с кукурузой, клянусь.
— Бедный дон Пипо, — сказал Русито, а сеньора Пресутти достала из сумочки платок.
— Видишь, Атилио? Заставил маму плакать, — сказала Нелли. — Не плачьте, донья Росита. Ничего страшного не случилось.
— Конечно, — сказал Мохнатый. — Но шороху наделал, че. Мы все — вниз, я был уверен, что старик себе шею свернул. Женщины — в слезы, такое тут заварилось. Я велел Нелли радиолу выключить, а донье Пепе пришлось заняться старухой, с ней припадок приключился. Бедняга, как ее корчило.
— А дон Пипо? — спросил Русито, жаждавший крови.
— Ну, старик у нас потрясный, — сказал Мохнатый. — Я как увидел его — лежит на каменных плитах и не шелохается — так и подумал: «Ну все, остался ты, милок, без отца, сиротою». Младшенький пошел вызывать «скорую», а мы стянули со старика майку, поглядеть, дышит ли. А он первым делом, как глаза открыл, сразу руку — в карман, проверить: бумажник не сперли? Старик, он такой. Потом сказал, что спину больно, но ничего, обойдется. Сдается, он был не прочь гудеть и дальше. Помнишь, старая, как мы тебя привели, чтоб ты своими глазами увидела — ничего с ним не сталось? Вот смеху-то, ей бы успокоиться, а с ней опять припадок, да пуще прежнего.
— Волнительная она у вас, — сказала мать Нелли. — Один раз у нас тоже…
— В общем, когда «скорая» подоспела, старик уже сидел на каменном полу, а мы все хохотали как бешеные. Двое фельдшеров прикатили и слушать не захотели, чтобы оставить его дома. Увезли все-таки бедного старика, не оставили, но я тоже не дал маху: когда один попросил меня какую-то бумажку подписать, я заставил его сперва посмотреть мне ухо, его иногда закладывает.
— Потрясно, — сказал Русито ошеломленно. — А я пропустил такое. Какая жалость, именно в тот день надо было тренироваться.
Другой приятель в рубашке с большим стоячим воротником вдруг вскочил на ноги.
— Гляньте-ка, кто пришел! Потрясно, ребята!
Торжественные, сверкая напомаженными волосами, в безупречных клетчатых костюмах, бандонеонисты из ансамбля Асдрубала Кресиды шествовали меж все более заполнявшихся столиков. За ними шел парень в жемчужно-сером костюме и черной рубашке, кремовый галстук был заколот булавкой в форме герба футбольного клуба.
— Мой брат, — сказал Мохнатый, хотя все присутствующие были в курсе этой существенной подробности. — Подумать только, решил сделать нам сюрприз.
Популярный певец Умберто Роланд приблизился к столу и горячо пожал руки всем по очереди, за исключением собственной матери.
— Потрясно, братан, — сказал Мохнатый. — Договорился о подмене на радио?
— Сказал, что зуб болит, — ответил Умберто Роланд. — А не то сразу вычтут денежки. Вот и товарищи мои из ансамбля тоже пришли проводить вас.
Роберто угрюмо придвинул еще один столик и четыре стула, артист заказал холодный кофе с ромом, а музыканты сошлись на пиве.
Паула и Рауль вошли в дверь со стороны Флориды и сели за столик у окна. Паула едва окинула взглядом кафе, а Рауль с интересом принялся отгадывать, кто же из этой массы обливающихся потом буэносайресцев может оказаться их попутчиками.