За завтраком он несколько раз начинал яростно тереть покрасневшие глаза и даже вставал из-за стола, чтобы промыть их с водой. Мать обеспокоенно глядела на супруга, в то время как Семен старательно делал вид, что ничего не замечает.
-Заболел, что ли? - пробурчал себе под нос Егор.
-Может, никуда не пойдешь? – положила ему на плечо руку Евья. –Один день отдохнешь – ничего страшного не случится.
-Еще чего! – с раздражением спихнул руку жены Власов. –Знаю я ваше племя: вам волю дай – так будете целыми днями на полатях лежать и в потолок плевать! – наскоро собравшись, он хлопнул дверью и был таков.
-И что это нашло на него? – изумилась мать. –Совсем на своей охоте помешался!
Семен лишь пожал плечами, уставившись в тарелку.
Отец вернулся из тайги лишь под самую ночь. К тому моменту усыпанное звездами небо затянуло тучами, отрезав землю от неверного света ночного светила. Евья сидела подле окна, что-то вязала. Семен же все вглядывался в темноту, стараясь различить силуэт огромного бирюка, у которого вместо одной из лап была толстая ветвь, молясь о том, чтобы средство Фимы Ерофеева все же сработало. Признаков чудовища видно не было, а потому Семен расслабился и сам не заметил, что его начало клонить в сон, как вдруг калитка в заборе распахнулась и в нее вошла огромная фигура, чей единственный глаз светился так же ярко, как небесная звезда.
-Мам, прячься! – вскочил он, бросившись к погребу и поднимая увесистую крышку, скрывающую ведущий вниз лаз.
-Что? – встрепенулась Евья, в свою очередь тоже начавшая клевать носом за вязанием.
-Там Прокопий!
-Какой еще… - начала было женщина, но тут дверь распахнулась и в нее ввалился осунувшийся отец, чей охотничий костюм был весь облеплен репейником. Добычи, против обычного, не было.
-Ох, припозднился ты, - облегченно произнесла Евья.
Ни слова не говоря, Егор не разуваясь прошел к погребу, бесцеремонно отодвинул замешкавшегося сына, сорвал с плеча ружье, от которого сильно пахло порохом, и в сердцах швырнул его в темный зев, словно желая убрать его как можно дальше от своих глаз.
-Все! – гаркнул он. –Не смогу я больше охотиться, на глаза плох стал! Только прицелюсь – перед глазами сумбурчики плыть начинают; с метра мажу! – и ушел в спальню.
С той поры сильно изменился Егор Власов. На широком, скуластом лице отросла косматая, тронутая сединой борода; глаза, прежде живые, горящие огнем, потухли, помутнели, стали ко всему равнодушны. Старший Власов ныне не в меру угрюм, молчалив – вечно в тяжелых думах пребывает прежде отличавшийся здоровым оптимизмом счастливец. Жизнь в селе тяготить начала, вдруг показалась скучной, постылой. Чтобы копейку на жизнь добыть, пришлось идти лес валить вместе с мужиками, работавшими на птичьих правах в полулегальной конторе, директор которой - проворовавшийся начальник одной из колоний по фамилии Овчаров, «по-хорошему» ушедший со службы, - мало того, что стремился по любому поводу работяг оштрафовать, так еще и грозился в болотине похоронить тех, кто вдруг решался начать просить компенсацию в случае увечья во время промысла.
А тут еще и Евья легкими начала маяться, нет-нет, да и кровью харкнет. Врача толкового на сотни километров вокруг днем с огнем не сыщешь, а тот, что в райцентре имеется, лекарства прописал такие, что только из-за границы можно получить за огромные деньги. Надо бы в город переезжать, да вот только для такого надо какими-то средствами обладать, а где же взять их в глухомани таежной? Хозяйство не продашь: в селе много домов пустующих - кто уж вздумает в Счастливом на свою беду поселиться, так забесплатно пристанище себе без особых проблем найдет. Долго думал Егор, как жизнь наладить; не одну ночь после изматывающего дня на делянке без сна промаялся. Идея же пришла оттуда, откуда он совершенно не ждал.
Как-то раз, во время короткого обеда, Егор услышал слова старого лесоруба Женьки Коростылева о том, что неплохо было бы найти некую священную для манси рощу, где растут деревья, «сучья которых могут трещать огнем всю ночь». Якобы, о подобном месте он слышал от кого-то из «лесных жителей».
«Понятно, что фантазии это все их дремучие – не существует подобного места» - отпив из фляжки, заявил Коростылев слушавшим его вполуха товарищам, не желавшим забивать себе голову чужими пустыми мечтаниями. «Однако, все же, неплохо было бы такую рощицу найти: представьте только, сколько желающих по дровишки оттуда найдется!».
Егора, который единственный из всех собравшихся возле небольшого костерка лесорубов слушал рассуждения Коростылева внимательно, словно обухом топора по голове ударили; весь день ходил как пришибленный, чем вызвал неудовольствие бригадира, пригрозившего штрафом. Он все удивлялся, как сам не смог додуматься до столь простого способа заработка.