На улице темень: небо затянуло толстым слоем грузных туч, словно даже бродяга месяц с его дальними родственниками звездами не хочет видеть того, что собирается сделать Семен. В некоторых домах свет горит, однако едва ли разгоняет непроглядье, которое будто бы и звуки заглушает, не давая возможности остановить, образумить Власова случайному прохожему-доброхоту, попадись тот вдруг навстречу. Тут еще и туман давай ползти со стороны реки, белесыми космами оплетая покорную землю, погребая в белоснежном саване все, до чего дотянется. Достал Семен фонарик, чтобы дорогу себе подсветить, да только включил его, как луч выхватил в пелене что-то огненно-рыжее.
-Куда бредешь во тьме, словно тать? – хлопнул по плечу Власова долговязый Фима Ерофеев, заставив подпрыгнуть того на месте и выронить от испуга фонарь.
-Слыхали мы, будто захотел твой отец деньжат подзаработать, счастливее стать, да нашу скромную обитель покинуть, – резко вынырнув откуда-то сбоку, недобрым голосом спросил невысокий, с бочкообразной фигурой Матвей, не давая опомниться растерянному Семену. –Так ли это?
-Да… Я, в общем-то, по этому поводу хотел помощи у вас просить, - неуверенно начал Семен.
-Ну говори тогда, с чем шел, - одновременно произнесли братья, разом посерьезнев.
Начав несколько сумбурно, сбивчиво, вскоре Семен взял в себя в руки и поведал о том, что отец нашел опасный для всей семьи способ разбогатеть. Рассказал он и о менквах, и о их заступнице - шестипалой ведьме. Упомянул даже свое видение, в котором к ним с отцом тянулись ветви пострадавших от их топоров людей-из-лиственницы.
-Да уж, - протянул Фима. –Слыхали мы подобные истории от стариков-лесорубов: есть, дескать, такие деревья, что мстить будут, затронь ты их топором. Они, якобы, и передвигаться по лесу могут, будто и не деревья вовсе, а живые существа – все сделают, чтобы обидчику отомстить.
-А твой отец, судя по всему, не на одно такое дерево наткнулся, а на целый сонм, - удрученно покачал головой Матвей. –Чудо, что он еще из той рощи выбраться смог, однако не думаю, что во второй раз такое с рук сойдет ему. А он еще и тебя тянет на погибель…
-Так что же делать мне?! – чуть ли не плача, воскликнул Семен. –Может вы его убедить попробуете?
-Батя твой – человек упертый, - махнул рукой Фима. –Уж что решил, так сделает, хоть сам черт ему мешать будет. Все счастливее стать пытается, никак угомониться не может, - добавил он, будто сам себе. –В общем, поможем мы тебе: за вами завтра увяжемся, ветками обвешаемся, да напугаем батю как следует. Ты только метки по пути нам оставляй – отец твой наверняка будет следы путать, чтобы рощу от посторонних оберечь.
-А вдруг не поможет? – засомневался Семен. –Мой отец-то, не из пугливых…
-А не поможет – так в следующий раз минполосу окопаем вокруг рощи, а саму ее сожжем, чтобы уж наверняка!
-Спасибо! – обрадовался Семен. –Уж не первое, так второе точно поможет! Век вам должен буду!
-Да брось, - лукаво улыбнулся Матвей. –Как не помочь соседу? Ты только про вешки не забудь…
2
Только показались первые лучи солнца над тайгой, как Егор едва ли не стащил с кровати сына, безуспешно попробовавшего сказаться больным. Наскоро перекусив (Семену пришлось буквально не жуя проглотить яичницу с куском хлеба и обжечь горло горячим кофе – отец пригрозил выбросить еду собаке, если Семен не управится за пять минут), Власовы вышли из дома, направившись в Холат-во̄р сяхыл – Мертвую рощу. В больших брезентовых рюкзаках, висящих за спиной, счастливцы тащили незатейливый инструмент – валочные топоры и пилы. Егор отказался от бензопил в пользу ручного инструмента по той причине, что не хотел привлечь шумом на свой Клондайк посторонних: рев пилы опытный таежник сразу распознает, а отдаленный стук топора можно и с дятлом спутать.
День еще только начинался, однако по всем признакам, он должен был быть отличным не только в плане погоды, но и в плане добычи: по чистому, ясному небу начинало свой ход по-осеннему яркое, однако уже не кусачее солнце, пронзительным светом поджигавшее одетый в золото лес; кругом весело щебетали птицы, словно радующиеся за нашедших свою удачу путников; и даже листва под ногами, казалось, хрустела по особенному, торжественно. Как-то разом рассеялись переживания Семена о менквах, и вся прошлая ночь с братьями Ерофеевыми, вынырнувшими откуда-то из тумана, теперь казалась мороком.
«Может, и прав отец, насчет того, что я слишком впечатлителен» - подумалось ему.