— Ладно, ладно, — поднялся детектив, потирая спину. С утра он явно хуже владел языком, чем обычно, и это было нам на руку. Но тут же он опроверг мой вывод: — А вы уже пол-книги написали, наверно?..
Вялая стрела, но в цель попала.
— В голове, — попыталась я отпарировать.
Холмс устало усмехнулся, ставя стол в нормальное положение.
— Сказочница, — только он и сказал, и трудно понять, издевка это была или похвала.
— Э… почему?.. — была сбита я с толку.
— Потому что журналист, — сонно протер глаза Шерлок. Теоретически, это был ответ.
Дверь отворилась, вошел Кривой Чак.
— Идемте, отведу вас к ручью, умоетесь.
Гм. Идти с детективом, что с готовностью шагнул на порог? Предпочту умереть неумытой.
— Мэм, а разве вы не идете тоже? — выдал Чак и меня. Я проговорила губами неслышное выражение моей пятерни на лице, отвернувшись. Мия засмеялась в кулак, отвернувшись. Мия засмеялась в кулак, увидев это сплетение эмоций.
Кривой Чак был явно чистоплотнее Большого Пита, и мне пришлось идти к ручью с детективом, ставшим моим неким проклятием жизни.
— Так вы правда будете писать книгу о Мадлен, мэм? — обратился Кривой Чак, ведя нас по тропке, куда более кривой, чем он сам.
— Она мастер по части сочинений, — уверил его Холмс, зевая. Ну, что за нестерпимый тип! И я еще должна корпеть над романом, чтобы сберечь ему жизнь! Но, как всегда, вовремя достойного ответа в голове не нашлось.
— Наверно, Кривой Чак, — вот все, на что я была способна.
Наш проводник резко остановился и расстроенно обернулся.
— Прошу! Не называйте меня так! Ну, разве я похож на кривого?.. — он критично представил себя нашей оценке. Да, видимо, он был далеко не чуточку самовлюбленным.
— Но, разве тебя не зовут так?
— Глупое прозвище, — разочарованно махнул не Кривой Чак рукой. — Я выбрал имя Лихой Чак, а из-за дурацкого случая Глазастый Том прилепил мне «кривого».
Мы с Холмсом хмыкнули. Смешная, но и милая была его некая петушиность.
— Вот ручей, — убито неудавшийся Лихой Чак вывел нас к маленькому журчащему потоку.
Честно признаюсь, я не представляла, как я буду делить со столь неприятным мне помощником по бытовым делам один ручей. Это было бы слишком немыслимо. Конечно же, я бы могла сделать вид, что в этом нет ничего особенного, но не больно хотелось. Я бы желала не замечать его, но пока это не представлялось возможным. Потому его присутствие раздражало и сподвигало меня на всякие глупости.
Начала я это утро с коварства — углядев не вполне прочный камень, тем не менее, весьма удобный, чтоб совершить ритуал умывания, я сказала еще не вполне проснувшемуся, а оттого чуточку потерявшему бдительность детективу:
— Давай ты первый.
И… мне удалось! Он доверчиво ступил на камень, тот зашатался. Да! Шерлок потерял равновесие, смешно взмахнул руками, и одна его нога чудесно окунулась в ручей.
Это было так забавно, что Кривой Чак расхохотался во весь голос, сконфузив и без того окончательно проснувшегося помощника по бытовым делам.
Я, словно и не подозревала о таком возможном повороте событий, воскликнула:
— Осторожно! Не сильно промок? — глупый вопрос, не так ли?
— Нет, — не менее глупо и еще более раздраженно отвечал детектив. Наверно, не будь нас рядом, он был бы даже способен на проклятия. Очень надеюсь, что нет.
Но в ботинке у него теперь противно хлюпало. Я даже сочувствовала. Неужели такое нелепое происшествие могло его настолько расстроить?!. Оптимизмом у самовлюбленных людей, видимо, и не пахнет. Интересно, неужели можно сказать, что гордость собой мешает радоваться жизни? Пожалуй, да. Надо бы как следует обдумать эту концепцию в свободное время.
Тем временем подошла моя очередь.
— Осторожно, — подал тем не менее промокший Холмс мне руку. Я оценила этот жест. И тут поняла, аккуратно присев над ручьем и плеща в лицо его прохладной свежей водой: между нами ничего нет. И не будет. Мы никогда не сможем оценить друг друга как следует. Я — из-за его самовлюбленности, он — из-за моей яркой чудаковатости, принять которую мешает именно эта самовлюбленность. Вот и работа гипотезы «интересно — не комфортно» в обратном направлении. И даже подружиться нормально мы не сможем… Океаны наших душ никогда не сольются в один. Грустное, но полезное открытие.
С ручья мы возвращались в молчании. Мне было жаль разбитого идеала, но жизнь возвращала к реалиям. Я уже силилась над первыми строками книги. Почему-то лезли в голову слова: «Все, что ни делается, к лучшему».