— Да.
— Когда?
— После того как связался с Форстом по радио.
— Вы нашли Элдерсона, вызвали полицию, а после углубились в лес?
— Мне незачем было углубляться в лес, рядом не было женщин.
Не обращая внимания на это замечание, Ледсом продолжал:
— В какое время вы уехали из гостиницы вчера утром?
— Вы уже спрашивали. В половине десятого.
— И где провели все утро?
— На эпидемиологической станции. Если вы пытаетесь меня на чем-то подловить, зря теряете время. Мы можем потратить на это целую неделю.
— Ладно. — Ледсом сменил тактику. — Если у вас были дела у Шульца-Мастерса, почему вы отправились туда только сегодня?
Харпер устало вздохнул.
— Во-первых, встреча была назначена на сегодня, а не на вчера. Во-вторых, я добрался до Хейнсборо слишком поздно, чтобы заниматься делами. Собственно говоря, было уже слишком поздно, когда я уехал отсюда.
— Именно это нас и интересует, — сообщил Ледсом, пристально глядя на Харпера. — Когда мы закончили разбираться с вами, вы уже сильно опаздывали. Но несмотря на это, потратили время на поиски четырех человек в «тандербаге». Зачем?
— Элдерсон умер у меня на руках. Мне это не понравилось.
Ледсом вздрогнул, но не сменил тему.
— То была единственная причина?
— Главная.
— А не главная?
— Мой день все равно был испорчен. Пара часов уже ничего не меняла.
— И у вас не было других мотивов?
— Был один, — неохотно признался Харпер.
— Назовите его.
— Я получил некоторое удовлетворение, лично найдя следы убийц.
— Если они были убийцами, — заметил Ледсом.
Он выключил запись и, немного подумав, сказал:
— Несколько часов назад я не сомневался в этом, но теперь уже не так уверен.
Капитан не сводил с собеседника глаз, ожидая реакции.
— Мы откачиваем воду из того пруда. Возможно, найдем пистолет и узнаем, кто им воспользовался.
— Вы имеете в виду меня?
— Я этого не говорил.
— Каждая черточка вашего лица намекает на это. — Харпер пренебрежительно махнул рукой. — Я не могу винить вас в том, что вы подозреваете всех и каждого. Я мог убить Эддерсона. Время, место и обстоятельства вполне сходятся. Недостает только оружия и мотивов. Вам потребуется чертова уйма времени, чтобы попытаться найти мой мотив. До того момента я ни разу не видел Эддерсона.
— У нас тут года четыре назад случилось бессмысленное убийство, — ответил Ледсом. — Двое братьев поссорились из-за какой-то ерунды, каждый не хотел уступать, постепенно от споров они перешли к оскорблениям, а затем бросили друг другу вызов. Наконец более горячий застрелил другого, после чего попытался скрыть вину, отвлекая внимание от собственной персоны. Ему это почти удалось — но все-таки не удалось!
— Значит, я поехал следом за Элдерсоном, остановил автомобиль позади его машины, обменялся с ним парой фраз. Слово за слово, я не сдержался, дважды выстрелил в него, бросил пистолет в пруд и вызвал вас, чтобы вы приехали взглянуть на место преступления. — Харпер криво усмехнулся. — Пора проверить, все ли у меня в порядке с головой.
— Я вынужден рассматривать любые возможности, — сказал Ледсом. — Я только что задал вам множество вопросов. Вы согласны снова ответить на них с использованием детектора лжи?
— Однозначно — нет!
Ледсом глубоко вздохнул.
— Вы понимаете, что нам придется сделать выводы из вашего отказа?
— Можете делать с ним что угодно. Полиграф — всего лишь возмутительное псевдонаучное устройство, и его показания не принимаются в качестве законного свидетельства.
— С его помощью удалось получить несколько признаний, — возразил Ледсом.
— Да, у девиц и сосунков. Я сам разрабатываю высокоточные научные приборы. Только притащите полиграф в суд, и я все время буду твердить, какого я о нем мнения.
Эти слова встревожили Ледсома. Судя по его мыслям, он верил, что Харпер вполне на такое способен и имеет на то право. Капитан отказался от идеи применить детектор лжи, пожалев, что вообще о нем упомянул.
— Вы еще упомяните скополамин! — для полной меры предложил Харпер. — Только дайте мне шанс — и я добьюсь, чтобы скополамин вообще запретили.
Он подался вперед, зная, что их роли поменялись, пусть на мгновение: на несколько секунд он стал следователем, а Ледсом — подозреваемым.
— С точки зрения закона чем я подозрительнее тех панков из «тандербага»? Или вы считаете их всего лишь моей выдумкой и думаете, будто я подкупил свидетелей, чтобы подтвердить свой рассказ?