нула к нему руку, - идем в спальню. Артур взял мою руку, пошел следом за мной. Мы остановились возле кровати. Медленно, я принялась стягивать с него пиджак. Поцеловала его подбородок, затем в щеку и возле самых губ, словно дразнясь. Мои пальцы пробежались по его груди, ловко принялись расстёгивать пуговицы рубашки. - Что ты задумала, Уля? - попытался пошутить Артур, но голос прозвучал сдавленно и хрипло, - мне казалось, ты устала. - Устала быть вдали от тебя, - признание вырвалось легко. Такая короткая фраза, а в ней так много всего! Моей тоски по нему и грусти. - Давай я помогу тебе снять это платье, - пробормотала он, легонько касаясь губами моего лба. Послышался шелест и звук сбегающей вниз молнии... Артур улетел в Россию через два дня, увозя с собой тетю Раю. Мне безумно не хотелось прощаться, я так из-за этого переживала, что в день их отъезда приняла успокоительное. Едва сдерживаясь от слез, крепко обняла Раису Исааковну, она наказала мне строго себя беречь, больше гулять и наслаждаться возможностью высыпаться, ведь в скором будущем мне это вряд ли удастся. - Я бы остался здесь с тобой, если бы мог, - сказал Артур. Еще недавно я с ума сходила от той пропасти, что лежала между нами, и в эти дни, проведенные вместе, мне казалось, что она зарастает, мы заново прокладывали между нами прочный мостик. Что если в разлуке все это снова будет разрушено? - Пожалуйста, звони мне, - попросила я на прощание. Еще много всего хотелось сказать ему, но что-то внутри сдавливало грудь, и не давало словам вырваться наружу. Негласно мы обходили стороной все темы, которые могли бы вернуть нас к прошлому, которые могло нас рассорить. Я считала это правильным, мы двигались вперед. Но было совсем не правильным оставаться мне здесь одной! С огромной радостью я бы отправилась домой вместе с ними. Однако врач рекомендовал остаться рожать здесь, хотя я и уверяла его, что чувствую себя прекрасно, и меня ничто не беспокоит. Да и все были только рады оставить меня в Хайфе под присмотром врачей лучшей клиники в Израиле, слишком опасались за здоровье ребенка. Особенно непреклонной была Полина с Артуром. И снова дни потянулись медленно и однообразно. Хотя не совсем так. Артур звонил мне, обычно вечером, когда я собиралась ложиться спать. Он присылал мне фотографии с детскими вещами, колясками, кроватками, спрашивал моего мнения, интересовался, что мне нравится, а что нет. А мне нравилось почти все. Теперь я даже была рада присутствию Полины, она помогала мне с выбором, и Артур закупал все, что мы просили. Он выделил комнату для детской, и рассказывал, как обстоят дела с ремонтом. Мне не терпелось увидеть все своими глазами. Ближе к девяти месяцам, мой живот стал совсем огромным. Некоторые женщины в пансионе жаловались, что им неудобно спать на последних неделях и сильно сочувствовали мне. Но я в отличие от них спала прекрасно, как и советовала тетя Рая, сну отдавала много времени, даже иногда просыпала завтрак. Точно так же было и субботним утром. Открыв глаза, я увидела перед собой накрытый столик с завтраком. После обхода медсестер, я снова уснула и видимо проспала не один час, потому что все уже остыло. Поднимаясь с постели, внезапно ощутила сильную, сдавливающую боль внизу живота. Охнув, скорее от испуга, быстро легла на бок. Немного полежав, потянулась к телефону. Вначале все было не так страшно и не так больно. Меня быстро доставили в родильное отделение, уложили на больничную койку. Рядом суетилась Полина, казалось, она лучше всех врачей знает, что мне сейчас нужно. Прямо напротив кровати, высоко на стене висели часы. Я все смотрела на них и отсчитывала время. Боль становилась все сильнее, Полина то и дело вытирала мой лоб, пока ее не выставили за дверь. В тот момент я и не знала радоваться этому или нет. Самый трудный и счастливый день в моей жизни. Все, что было до этого, стало вдруг не важным, каким-то пресным, далеким. Я строго запретила себе кричать, полностью сконцентрировавшись на всем, что говорил врач. И когда обессиленная, уронила голову на кушетку, услышала первый крик моей девочки, позволила себе тихонько заплакать. Маленькую, орущую девочку подняли вверх, показывая мне. Никогда- никогда я не видела ни кого прекрасней. Малышку положили мне на грудь, а я дрожащими руками принялась гладить ее по спинке. Вся боль, которая мучила меня на протяжении долгих часов мгновенно ушла, оставив такой восторг, что сквозь слезы я рассмеялась от счастья. Только гораздо позднее на меня нахлынул испуг. Уже когда доченька спала рядышком в своей люльке, чистенькая, завернутая в розовую пеленку и досыта наевшаяся молока, я вдруг вспомнила, как потеряла первого ребенка. Каким ужасом для меня были те дни после. Эта утрата навсегда будет со мной. Не успев свыкнуться с материнством, упустить его - это жестокость судьбы, которая болью будет отдаваться во мне вечно. Приподнявшись на локте, я потянулась к дочке, легонько погладила ее пухлую щечку. Малышка смешно чмокнула губками, на нее невозможно смотреть без улыбки. - Ты самая красивая девочка на свете! С тобой всегда-всегда все будет хорошо! Я никому не дам тебя в обиду! Твоя мамочка рядом, и очень сильно тебя любит, - тихо прошептала я. За окном была глубокая ночь, а я все лежала, смотрела на свое сокровище, и думала, что моя жизнь в очередной раз круто поменяла направление.