АРТУР. Как ты могла так поступить, маленькая? Что я сделал не правильно? Почему оказалась такой дрянью? Я же с ума по тебе сходил, мир был готов перед твоими ногами положить, а ты предала меня! Нагадила в самую душу, и бессовестно готова была улыбаться дальше. Шептала слова, от которых сердце замирало, и врала, легла под какого-то урода, ноги перед ним раздвинула и залетела, и собиралась ублюдка за моего кровного выдать? Не выйдет, паскуда ты маленькая. Убила ты меня своим признанием, убила во мне всё светлое и нежное что к тебе испытывал. Одно презрение осталось, да злость дикая. А еще боль изнутри пожирать стала, она высасывает все остатки здравого смысла. Готов прибить ее сейчас, только руки крепко в кулаки сжимаю, гашу в себе это желание, потому что если сорвусь, то боюсь, остановиться уже не в силах буду. Господи! До чего сильно сам себя сейчас ненавижу! Ненавижу глаза свои, которые видели ее с другим, и память, которая слишком четко возвращает весь гнев и неверие что испытал увидев фотографию. Как ты могла, Уля? Как ты могла? Оставил тебя ненадолго, вынужден был, а ты? Сразу к другому побежала? Что было в этом сопляке такого, что не было у меня, а? Неужто целовал тебя жарче, обнимал крепче? Крышу сорвало окончательно, когда дошло, что лгала Уля мне. Боялся ее предательства больше всего на свете, даже сильнее возвращения ночных кошмаров, а она предала. Зачем только позволил так глубоко внутрь себя забраться? Как вырвать теперь оттуда? Стоял перед подъездом в дом больше часа и никак не мог решиться войти. Боялся, как трус последний заглянуть в глаза ее бесстыжие, услышать слова, насквозь пропитанные ложью. А как играть умеет! Актриса бл*дь в ней умирает! Невинную из себя строит, слезы пустила, и признать должен, ранила этим еще больнее. Сидит рядом, дрожит, носом хлюпает, сопли утирает, и живот поглаживает, руками прикрывает, спрятать хочет. Еще недавно и думать о детях не хотел, а что сейчас? Волком выть хочу, потому что не может этот зародыш от меня быть. - Бл*дь! Да замолчи уже, наконец! - не выдержав рявкаю так, что Ульяна дергается от меня в сторону. Губы по-прежнему дрожат, все причитает, что-то объяснить пытается. Не могу больше слышать, еще парочка оправданий и смотреть не стану что беременная женщина передо мной. Убью на хрен. Подняться пытаюсь, а сил нет, точно пьяный. Соображать не могу, в голове туман один. Ульяна цепляется за мои ноги, но я грубо их отшвыриваю, устал. Не представляю, как жить смогу после ее предательства. И вдруг оборачиваюсь, не могу, не хочу знать, но все равно задаю вопрос: - Какой у тебя точный срок? - Д-две недели, Артур... п-пожалуйста, - захлебываясь, отвечает она. Прикидываю в голове, сопоставляю даты, и с размаху ударяю кулаком о стену. Значит, еще пока я здесь был. Уже тогда. - Шлюха! Всхлипы закончились, теперь смотрит глазами напуганными, боится. И правильно. В нынешнем состоянии и сам себя боюсь. Прочь от неё, забыться. Вышибить из головы образ невинной девочки, нуждающейся в помощи, жаждущей любви. На кухню иду, из духовки жареным пахнет, салатики нарезала, в холодильнике бутылка шампанского стоит. Для кого? Его пригласить хотела? Глаза кровью наливаются, как подумаю, что могла сюда приводить. Могла ли дойти до такого? Хочу сорваться, вернуться к ней, поднять, и встряхнуть, чтоб мозги на место встали. Ответа потребовать для кого готовка вся? Но держусь, в дверцу холодильника руками упираюсь, что едва с корнем не выдергиваю. Вдох глубокий, и выдох. Тянусь к шампанскому, открываю неуклюже, выплескиваю половину на пол, и глоток делаю прямо из горла. Дрянная шипучка растекается по горлу, еще половина мимо течет, прямо на пальто. Не это мне нужно. Шарить начинаю по полкам, жаль выпивки нормальной дома не держу. Собираюсь уже уйти, чтобы найти чего покрепче, только потом передумываю. Бутылку на столе оставляю, а сам за дверь. Пару минут стою. Жду. Кинется за мной? Размечтался! Спускаюсь вниз, сажусь в машину. Мимо местный дворник плетётся. Имя его не знаю, зато он мое помнит прекрасно. Здоровается всегда, неплохой малый. Подзываю к себе, расспрашиваю, видел ли кого с Ульяной за прошедшие дни, но этот осел, конечно, ничего толком сказать не может. Тогда протягиваю ему пару купюр, и велю купить водки, сдачу предлагаю себе оставить. Дворник кланяется как царю, и уносится за поворот, возвращается спустя три выкуренный мной сигареты. Бутылку забираю, и отмахиваюсь от очередных слов благодарностей, поднимаю окно автомобиля. Мужичок угодить старался, даже стаканчики одноразовые прикупил! Выкидываю их к ебе*ям. А самого мысли разные гложут. Что она сейчас делает? Своему «просто другу» звонит? Жалуется? Ревёт? Что делать будет? А если уйти надумает, к нему сорваться, то я здесь поджидаю. Вот и посмотрим. Водка обжигает, пойло купил видно дешевое - наружу лезет. Закуриваю снова, и новый глоток идёт гораздо легче. Все на дверь поглядываю, идиот бл*дь. Сижу здесь, а на улице метель начинается. Зае*ала уже эта погода сраная. Из груди вырывается смех сумасшедшего - о погоде бл*дь жалуюсь. Включаю радио, на каждой станции весёленькие песенки играют. Все готовы встречать Новый год. Да пошли они все в жопу! Вырубаю неуместную музыку и остаюсь в полной тишине. Еще пару глотков, и может, станет легче, может притупиться. Да только вот ни хрена подобного. Все так же ноет. Моя маленькая девочка лживой тварью оказалась. Трахалась с этим чмырём, вот же дерьмо! До чего дыра внутри разрастается. Трахалась с*чка, да перетрахалась так что залетела. Просчиталась конкретно ты Уля. Я уже давно в курсе о своей проблемке, и она никогда прежде не тяготила. Скорей наоборот. Не видел себя отцом ни в настоящем, ни в будущем. Но будь я проклят, если не признаюсь себе - от нее хотел бы. Жизнь это черный туннель жирной задницы, и чем дальше, тем сильнее гавном несет. Давно понять надо было. Если уж в заднице родился, в ней и помирать. И не важно, на какие цацки ты за годы заработать успеешь, и сколько машин и шлюх разменяешь. Даже приближающаяся к сроку расплата над Шаховым не помогает устранить эту вонь. Сам не замечаю, как уже приканчиваю половину бутылки. А опьянения ни в одном глазу. На улице ни души, и снег мать его валит не переставая. Улька дома. Ненавижу! Только почему на душе спокойней от того что она сейчас там, в моей квартире? Пока домой возвращался, все думал, как вышвырну ее, вместе со всеми шмотками, которые надарил. Еще деньжищ в трусы напихаю. Сижу, заливаюсь водкой, скурил уже больше половины пачки, и понимаю - хрен отпущу ее. Моя теперь, пусть считает, что купил ее со всеми потрохами. Та, что так легко может предать пригревшего на груди, дорого не стоит. А ведь просил, почти умолял ее не предавать, готов был отпустить, если сама захочет. Но только не врать, не сосаться и не беременеть от другого пока со мной! Пусть аборт делает, и чем скорее, тем лучше. Набираю номер, по которому не звонил уже хрен знает сколько времени, идут длинные губки, затем сброс. Набираю снова, пока знакомый голос недовольно не отзывается в трубке. Губы растягиваются в насмешливой улыбке, наконец-то приходит опьянение, или я уже после долгог