пройти мимо, но Артур резко хватает меня за руку. - Ты ходишь еле живая! Посмотри на себя! - говорит он довольно грубо, но свою хватку ослабляет, и чуть мягче добавил, - ложись в кровать. - Уже смотрела, - тупо ответила я, значит правда - он испытывает отвращение. - Что? - не понял он. - Говорю, что уже смотрела. Немного помолчав, Артур отпускает мою руку, и я иду дальше. Просто двигаюсь, просто пытаюсь жить. - Я закажу нам обед, а ты пока ляг. Слышу, как он уходит, и с облегчением выдыханию. Ноги подкашиваются, все тело начинает мгновенно трясти, и я падаю на кровать. Ничего не будет как прежде. Артур холодный, угрюмый, и смотрит с презрением. Обхватываю плечи руками, и зажмуриваю глаза. Провалиться бы в сон, забыться, но ничего не выйдет, уснуть я не смогу, поэтому так и остаюсь лежать с закрытыми глазами. Если бы я только поехала тогда сразу в больницу... если бы поступила иначе... если бы удалось спасти малыша... так много этих если, и ничего нельзя исправить. Но я была напугана, мне казалось, что Полина, узнав о моей беременности, сразу встанет на мою защиту, и не позволит Артуру отвезти меня на аборт. А я так боялась. Пока в машине ехала, с ужасом представляла, что вот Артур меня настигнет, выдернет из такси, и силой отвезет избавляться от ребенка. В те минуты я не могла нормально соображать - паника, непонимание всего происходящего, все это захлестывало меня. Сейчас все больше начинаю ловить себя на мысли, что та жизнь, которая была у нас с Артуром это миф, выдуманная мной же реальность. И мне нет места в его жизни. Вот и квартира, и эта спальня, и все эти стены в ней, которые прежде мне нравились, выглядят чужими и холодными. Раиса Исааковна говорит, что постепенно вся боль утихнет, и пустоту заполнит нечто другое, хорошее и светлое, но я ей не верю, потому что моя пустота только разрастается, и она затягивает в черную дыру и меня и мои чувства к Артуру. От этого горько, и безумно больно. Словно у тебя отрывают то, что ты безмерно любил, без чего не мог прожить и дня, и потом это вдруг исчезает, уходит куда-то, и уже ничего не нужно, не радуют, не вызывает прежнего трепета. Прости, Артур, возможно, я просто не для тебя. Возможно, мы не созданы друг для друга, как я верила раньше. Впервые мои чувства к нему встают под сомнение, их не подпитывают его нежные прикосновения, слова наполненные страстью, жаркие поцелуи. Просто потому, что их больше нет. Артур не обнимает и не целует меня. Большую часть времени глухое молчание. Мы застыли. Я в своем горе, а он... не уверена, что он тоже горюет. Даже не знаю, поверил ли он, что ребёнок был его. Теперь ничего не докажешь. Слишком поздно. Не понимаю, почему я до сих пор еще здесь? АРТУР. Каждый день рядом с ней это мука. Ежечасно во мне ведут борьбу два самых противоречивых чувства: я хочу прикоснуться к ней, утешить, стереть с ее бледных щек слезы, исцелить поцелуями ее застывшие губы и в то же время хочу ненавидеть и наблюдать, как медленно гаснет в ней жизнь. Она так любила этого ребенка. Почему? Потому что он от него? Другого? Могла ли любить моего так же сильно? Это медленно сводит с ума, не дает ни минуты покоя. Ульяна не выходит из дома уже целую неделю. Она не живет, а существует, и я не могу понять, от чего она все еще не приходит в себя. Сколько можно копаться в собственной утрате, если все равно ничего не изменить? Я все же больше хочу видеть прежнюю Ульяну, пусть половина в ней и было притворством, или может только малая часть - сейчас трудно понять. Но я устал изо дня в день наблюдать за ее потухшим взглядом. А ведь я был готов ей поверить, даже готов был сделать тест на отцовство. Меня до конца жизни будет терзать вопрос, а что если? Одним ранним утром я отправился в клинику по лечению бесплодия и заново прошел все тесты. Это было столь же мерзко, как и в первый раз. Только тогда я был рад услышать о результате. И как полный идиот, подписался на лечение. Мой организм, некогда накаченный неизвестной химической дрянью еще мог ожить, но без специального лечебного курса, шансы минимальны, почти не возможны. Меня всего истерзали сомнения, в тот день в кабинете главного врача, я отважился задать вопрос, мог ли зачать ребенка, учитывая все свои анализы. Я знал ответ, но мне нужно было услышать ответ. Девяносто пять процентов в пользу отрицания. Все равно, что надеяться зачать ребенка в презервативе. Б**дь! Какая с*ка! Зачем я иду на все это? Почему не вышвырну ее прочь? Держу рядом, не отпускаю? Почему как и раньше нуждаюсь в ней? На что надеюсь, твою мать? Не могу ее видеть, но и не видеть тоже не могу. Она нужна мне, заново, или еще сильнее. Удержать рядом, сделать так, чтобы больше никогда не посмела смотреть в другую сторону. Готов на все, связать ее, приковать цепями, даже насильно, но только рядом со мной. Я одержим, и понимаю это. Она может не любить, но уважать себя заставлю. Хочет ребенка? Я ей его сделаю. Теперь мне чертовски хочется быть отцом, да так, чтобы похож был на меня, и на нее. Хочу видеть в маленьком личике наши общие черты, и хочу этого так сильно, что сам удивляюсь. Это открытие ошарашивает, и становится навязчивой идеей. Полный отказ от курева и алкоголя даже в самых малых дозах. Заставил Ульяну перевестись на дистанционное обучение - не позволю ей ходить туда, где может видеть своего любовника, заделавшего ей ребенка. И снова вертеться мысль в голове, а что если... Пять процентов тоже шанс. Поцелуй у нее с этим молокососным уродом был, это да, но был ли между ними секс? Если был, то мои жалкие пять процентов летят к чертям собачьим. Готов выть на луну, лучше винить себя в том, что погубил собственного ребенка, чем думать, что Ульяна убивается по не рождённому, нагулянному ублюдку. Сейчас я на взводе, потому что везу ее забирать оставшиеся документы в ее институт. Больше Ульяну одну не подпущу и за километр к этому месту. Идут экзамены, и возле центрального корпуса толпится толпа студентов. - Я быстро, - бросает она, и выходит из машины. Хочу последовать следом, но так не вовремя раздается важный звонок, который ей слышать совершенно не нужно. Мне остается только наблюдать, как она идет мимо других студентов, опустив голову. Разговор к счастью оказывается коротким, и убрав телефон, все же следую за ней. Ульяна уже поднимается по лестнице, и тут я замечаю его. Парня, который вечно крутился с ней рядом, этого козла которого она целовала. Перехожу на легкий бег. Парень видит Улю, а вот она его, кажется, нет, парень идет с парой своих дружков. Они заливаются смехом, глядя вслед Уле. Убью гада! - Лех, это ведь она? - спрашивает один из дружков. Я слышу их, они стоят повернувшись ко мне спиной. - Ну, она, - небрежно отвечает тот. - И как оно? - придурковато гогочет второй. До чего сильно чешутся руки, кулаки сами сжимаются готовые нанести удары по каждой насмехающейся башке. Замираю, и слышу ответ, который решает для меня все. - Девка так себе, но я ее многому научил, но теперь надоело, и я ее кинул,- сплюнув Леха, начинает ржать как конь. А в моих глазах темнеет от ненависти и желания прибить урода. Сам не понимаю, как так быстро смог оказаться близко к нему, перескакивая через несколько ступеней сразу. Подлетаю к молокососам и мой кулак смачно врезается в удивленную рожу Лехи. Дружки рассыпаются в стороны, перепуганные они орут мне остановится, но я хватаю подонка за ворот куртки не дав тому отступить от удара, и вмазываю еще и еще. Кто-то хватает меня сзади, но во мне сейчас столько агрессии, что без труда отшвыриваю неумелого защитника. Я бью, удар за ударом, пока все лицо гада не окрашивается кровью. Чую ее запах, металлический, густой и соленый. - Артур! - отчаянный визг со стороны, и следующий удар останавливается, не дойдя до разбитого носа. Поворачиваю голову, в двух шагах стоит перепуганная, бледная как полотно Ульяна. В ее глазах дикий ужас, это первые яркие эмоции за последний месяц, взамен обычной пустоты. На меня тут же со всех сторон наваливаются и оттаскивают от осевшего на асфальт подонка. Одного я ударяю локтем в грудь, второго скидываю с плеча и тот падает, сделав несколько неверных шагов, едва не летит с лестницы. Третий придурок следует за ним. Во мне бушует зверь, он жаждет отмщения, крови. Но сейчас, только она. Ульяна. Хватаю ее за руку, и сквозь расступающуюся толпу искаженных от ужаса любопытных лиц, веду прочь отсюда к своей машине. Ульяна настолько шокирована или напугана, что даже не сопротивляется, и я как куклу зашвыриваю ее на заднее сидение. Сам сажусь за руль, завожу машину и на бешеной скорости увожу ее как можно дальше. Спрятать, запереть. Наказать. Причинить боль! Лишаюсь рассудка от невыносимой ярости. Растерзать хочу и уничтожить. Бешеная скорость только наращивает во мне адреналин, пролетаю на красный свет, чудом никого не убив по дороге. В считанные минуты мы оказываемся возле дома. Выхожу из машины, заставляю идти заплаканную Ульяну за мной. И только теперь она начинает упираться. Я даже не могу разобрать ее слов, их смысл до меня просто не доходит, настолько кипит во мне злость, а кровь ударяет в виски. Запихиваю Ульяну в лифт и прижимаю там к стене. Как давно я не чувствовал ее тела! Не прикасался к ней. Каждая гребаная клетка тянется к этой сучке. Лживой шлюхе. - Значит, у тебя с ним ничего не было, да? - ору я, и с оглушительным грохотом ударяю по стенке кабины, рядом с ее лицом, оставляя кровавую отметину. Лифт сотрясается, и Ульяна зажмуривается. Она меня боится, и правильно де