вать цепями, даже насильно, но только рядом со мной. Я одержим, и понимаю это. Она может не любить, но уважать себя заставлю. Хочет ребенка? Я ей его сделаю. Теперь мне чертовски хочется быть отцом, да так, чтобы похож был на меня, и на нее. Хочу видеть в маленьком личике наши общие черты, и хочу этого так сильно, что сам удивляюсь. Это открытие ошарашивает, и становится навязчивой идеей. Полный отказ от курева и алкоголя даже в самых малых дозах. Заставил Ульяну перевестись на дистанционное обучение - не позволю ей ходить туда, где может видеть своего любовника, заделавшего ей ребенка. И снова вертеться мысль в голове, а что если... Пять процентов тоже шанс. Поцелуй у нее с этим молокососным уродом был, это да, но был ли между ними секс? Если был, то мои жалкие пять процентов летят к чертям собачьим. Готов выть на луну, лучше винить себя в том, что погубил собственного ребенка, чем думать, что Ульяна убивается по не рождённому, нагулянному ублюдку. Сейчас я на взводе, потому что везу ее забирать оставшиеся документы в ее институт. Больше Ульяну одну не подпущу и за километр к этому месту. Идут экзамены, и возле центрального корпуса толпится толпа студентов. - Я быстро, - бросает она, и выходит из машины. Хочу последовать следом, но так не вовремя раздается важный звонок, который ей слышать совершенно не нужно. Мне остается только наблюдать, как она идет мимо других студентов, опустив голову. Разговор к счастью оказывается коротким, и убрав телефон, все же следую за ней. Ульяна уже поднимается по лестнице, и тут я замечаю его. Парня, который вечно крутился с ней рядом, этого козла которого она целовала. Перехожу на легкий бег. Парень видит Улю, а вот она его, кажется, нет, парень идет с парой своих дружков. Они заливаются смехом, глядя вслед Уле. Убью гада! - Лех, это ведь она? - спрашивает один из дружков. Я слышу их, они стоят повернувшись ко мне спиной. - Ну, она, - небрежно отвечает тот. - И как оно? - придурковато гогочет второй. До чего сильно чешутся руки, кулаки сами сжимаются готовые нанести удары по каждой насмехающейся башке. Замираю, и слышу ответ, который решает для меня все. - Девка так себе, но я ее многому научил, но теперь надоело, и я ее кинул,- сплюнув Леха, начинает ржать как конь. А в моих глазах темнеет от ненависти и желания прибить урода. Сам не понимаю, как так быстро смог оказаться близко к нему, перескакивая через несколько ступеней сразу. Подлетаю к молокососам и мой кулак смачно врезается в удивленную рожу Лехи. Дружки рассыпаются в стороны, перепуганные они орут мне остановится, но я хватаю подонка за ворот куртки не дав тому отступить от удара, и вмазываю еще и еще. Кто-то хватает меня сзади, но во мне сейчас столько агрессии, что без труда отшвыриваю неумелого защитника. Я бью, удар за ударом, пока все лицо гада не окрашивается кровью. Чую ее запах, металлический, густой и соленый. - Артур! - отчаянный визг со стороны, и следующий удар останавливается, не дойдя до разбитого носа. Поворачиваю голову, в двух шагах стоит перепуганная, бледная как полотно Ульяна. В ее глазах дикий ужас, это первые яркие эмоции за последний месяц, взамен обычной пустоты. На меня тут же со всех сторон наваливаются и оттаскивают от осевшего на асфальт подонка. Одного я ударяю локтем в грудь, второго скидываю с плеча и тот падает, сделав несколько неверных шагов, едва не летит с лестницы. Третий придурок следует за ним. Во мне бушует зверь, он жаждет отмщения, крови. Но сейчас, только она. Ульяна. Хватаю ее за руку, и сквозь расступающуюся толпу искаженных от ужаса любопытных лиц, веду прочь отсюда к своей машине. Ульяна настолько шокирована или напугана, что даже не сопротивляется, и я как куклу зашвыриваю ее на заднее сидение. Сам сажусь за руль, завожу машину и на бешеной скорости увожу ее как можно дальше. Спрятать, запереть. Наказать. Причинить боль! Лишаюсь рассудка от невыносимой ярости. Растерзать хочу и уничтожить. Бешеная скорость только наращивает во мне адреналин, пролетаю на красный свет, чудом никого не убив по дороге. В считанные минуты мы оказываемся возле дома. Выхожу из машины, заставляю идти заплаканную Ульяну за мной. И только теперь она начинает упираться. Я даже не могу разобрать ее слов, их смысл до меня просто не доходит, настолько кипит во мне злость, а кровь ударяет в виски. Запихиваю Ульяну в лифт и прижимаю там к стене. Как давно я не чувствовал ее тела! Не прикасался к ней. Каждая гребаная клетка тянется к этой сучке. Лживой шлюхе. - Значит, у тебя с ним ничего не было, да? - ору я, и с оглушительным грохотом ударяю по стенке кабины, рядом с ее лицом, оставляя кровавую отметину. Лифт сотрясается, и Ульяна зажмуривается. Она меня боится, и правильно делает - меня стоит бояться. Беру ее в охапку и волоку к квартире, ищу проклятый ключ. Вставляю в замочную скважину, и толкаю мою неверную в коридор. Скидываю с себя пальто, захлопываю дверь. - Ты моя! С*ка! - голос хрипит, в нем столько желчи, что могу захлебнуться, если не выпущу все наружу, - Ты моя, а отдавалась другому!!! - Не надо, пожалуйста! Не надо! - она трусливо пятиться назад, но разве это меня сейчас остановит? Вот она, причина моих мучений, гребаных бессонных ночей и терзаний. Ее запах по-прежнему манит, а тело столь же желанно, как было всегда. Не отпущу, никогда. Заставлю быть рядом, заставлю уважать, быть верной. Зверь, спящий во мне, проснулся, и кровь на руках кружит голову, перемешивается с ее запахом. Отвратительно, и больно в груди. Все сжимается, горит, мне не обходимо сделать ее своей. Чтобы смотрела только на меня, пусть боится, прямо как сейчас, пусть льет слезы и молит о пощаде. Но будет моей. Ее кожа, нежная и сладкая на вкус, я мечтал вкусить ее с момента нашего знакомства. Да, я уже тогда был готов идти за ней хоть на край света, но теперь она сама пойдет за мной, даже если сама не захочет. Моя! Треск ткани, и ее грудь обнажается, вздымается неистово, в жалких попытках укрыться от меня под тонкими кружевами белья. Я сам выбирал ей его, нежно-сливочный цвет, невинный и нежный. Моя! Кружево сминается под безжалостными пальцами, оставляя на нем следы крови ее любовника. Моя! Моя! Почти не чувствую рук упирающихся мне в плече в жалких попытках оттолкнуть, когда-то они меня лишь тянули к себе. Не замечаю ее мольбы и слезы. Я беру то, что принадлежит мне одному. Я беру ее. Пусть лживую, неверную, но мою. Это агония и страх, боль и надежда уйти от нее. Раствориться, представить, что мы только одни во всем мире, только она и я. Она. Все она. Она одна. Уля.