-30-
АРТУР. Я совершенно запутался, заблудился в пространстве и времени, чувствую один только животный страх. Страх что могу упустить все, что мне так необходимо. Ульяна. Как много всего в этом имени, слишком много, и внутри все разрывается от смешанных чувств. Хочу ее, хочу ненавидеть и любить, не отпускать, но боюсь сейчас и пальцем тронуть, сказать хоть слово - понимаю если начну то меня понесет, за всю боль и предательство которые она принесла в мою жизнь. Беречь ее, стеречь ото всех, чтобы ни кто и никогда не посмел даже взглянуть в ее сторону. Я чокнутый псих, и сам понимаю это, но не могу иначе. Спрятать ее под семью замками, чтобы страх и жгучая ревность перестали душить - не выдержу, если еще хоть раз хоть кто-то посмеет ее тронуть. Мозг кипит от барабанящей по вискам крови, как только представлю Ульяну с другим мужчиной. Ее образ, он все время со мной, я отравлен ею, обездвижен, и не могу с силами собраться, все текущие дела давно передал другим, работой совсем не занимаюсь, все забросил, как полный идиот прихожу к ней каждый день и впиваюсь взглядом в ее лицо, и все сильнее схожу с ума. И молчу. Мы оба молчим. И тишина медленным ядом отравляет, парализует. Выхожу из ее палаты, только чтобы выйти в коридор, пройтись по больнице, выйти на улицу и скурить еще полпачки сигарет, и вернуться снова. Или караулить в машине, сидеть и ждать неизвестно чего. И опять как раньше задаюсь вопросом, почему именно она? Эта с виду скромная девочка с большущими карими глазами смогла забраться мне в самое сердце, чтобы засесть там и сжигать изнутри. До чего была проста моя жизнь до встречи с ней! Теперь я это отлично понимаю. Сколько женщин у меня было до нее? Не считал, но полагаю не мало. Скоротечные отношения, быстрый секс, смазанные их лица, даже тех, кто едва сумел вызвать интереса не более чем на пару недель. Все одинаковые, как куклы пластмассовые, не живые. А она... была другой, настоящей, горячей, но нежной. Я почему-то стал сразу безумно жадным до нее, даже ее простого присутствия. И вот, казалось бы, заполучил ее, всецело, всю и сразу. Но ошибся. Зря доверился. Мечтал ей все отдать, и себя всего в придачу, и отдал, а взамен получил ложь. Может, не достаточно показывал, как люблю, утопаю в ней без остатка? Или подарков от меня было мало? Что сделал не правильно? Я так хочу спросить ее об этом, сесть рядом, выслушать, коснуться ее живота, и возможно ощутить что-то нежное и прекрасное, от осознания, что там постепенно идет развитие новой маленькой жизни. Завидую Ульяне, видел как она сама то и дело кладет руку на свой живот, и осторожно поглаживает, и думаю, она делает это неосознанно. А какой красивой она становится в этот момент! Боже всевышний или дьявол, хоть кто-то услышьте меня! Тогда она ослепляет. Невыносимо горько и больно, оттого что сам себя лишаю этих моментов способных подарить хоть малую толику исцеления. Я не хотел детей, да и не способен был, и все меня устраивало. А сейчас стою у больницы и не могу с места сойти, позволяя своей слабости рисовать сюжеты той жизни, где мы можем быть только втроем: Ульяна, я и наш ребенок. И ничего не стоит между нами, нет лжи и обмана, предательства, грубых слов, чувства вины за бледное лицо Ули, когда я вез ее в больницу, кусающую губы, и слыша ее тихие стоны. Уля, Уленька, Ульяна, не замечаю, как нашептываю ее имя, и надеюсь, что будет даровано новое чудо и все образуется. Наш ребенок. Точно наш. Мой, созданный в порыве гнева, я тогда думал, что потеряю ее, а она открыла мне дверь туда, где я быть не хотел, но теперь страстно желаю. Не знаю, как все исправить, как вернуть то что было между нами. Она смотрит на меня глазами затравленного зверя, и полагаю, где-то глубоко начинает ненавидеть. Я избил ее ухажера, выбил всю дурь из того урода, и ни капли не сожалею. Но ее глаза, которые смотрели на меня в тот момент, когда я стоял с окровавленными кулаками, возвышаясь над избиенным телом, сняться в кошмарах. Только сегодня проснулся в холодном поту, и память все еще свежа. Я слышал голос матери, и слышал слова того мужика воняющего дешевым табаком и пивом, но в этот раз я боролся, отбивался. В этом кошмаре я сумел дать отпор всем своим мучителям, и чувствовал их липкую кровь на своих пальцах, а затем видел глаза Ули, искаженные ужасом. Она боялась меня. В ее глазах я был монстром. Нервно затягиваюсь сигаретой, и уже думаю вернуться обратно к машине, и приехать позже, но тут замечаю маму, выходящую из главного корпуса. Она, как и я приезжает каждый день, сопереживает, старается помочь. Медленно иду ей на встречу, тактичные вопросы матери, попытки выведать все, что у меня на душе страшно изматывают. Ну не могу я рассказать всего что внутри, не выдержу, если разочарую, потому что моя правда к другому исходу привести не может. - Сынок, - сразу замечаю, какой усталой она выглядит, моя совершенная женщина скоро совсем изведет себя из-за моих проблем. - Ты приехал не совсем вовремя, - она улыбается, держится молодцом, за что еще сильнее уважаю ее, - Ульяна только легла отдыхать. Может, ты со мной немного проведешь времени, пока она спит? Я ужасно хочу есть! Заедим в маленький ресторанчик, ты закажешь мне бокал вина, видит Бог, сегодня я его заслужила и не один! Она берет меня под руку, и начинает уводить в противоположную сторону от больницы. - Что же случилось, что тебе так хочется выпить? - спрашиваю я. - Ой, давай мы сядем обедать и я все расскажу. Ты главное не переживай, все нормально. Тебе и так досталось в последнее время, да и Ульяне тоже, - явно что-то темнит и мне это не нравится. - Мы поговорим, пока будем ехать в моей машине. - Но я сама за рулем...- хотела было запротестовать мать, но я уже распахиваю перед ней дверь в салон. - Садись. Мама вздохнув, подчиняется, и я захлопываю за нее дверцу, обхожу машину и сажусь рядом. - Говори, полагаю разговор важный, а я не хочу несварения желудка. - Я сегодня беседовала с Володей, - начинает она, - говорила с Улей. Артур, у вас с ней сейчас все так сложно! И я подумала, что было бы не плохо Ульяне и тебе немного побыть врозь... - Чушь! - сразу отрезаю я, меньше всего мне нужно сейчас именно это. И к чему она вообще начинает вести этот бессмысленный разговор? - Подожди! Выслушай мать! А потом будешь говорить, что чушь, а что нет! - мама редко повышает голос, и еще реже не соглашается со мной. Значит, я был прав, она что-то задумала. - Беременность Ульяны для всех нас стала большой неожиданностью, и Володя считает, что ее организм очень слаб, и ей требуется особый уход. - Ничего нового я пока не услышал. Поэтому она и в больнице. Дальше, - раздражение нарастает, одна только мысль о разлуке с Ульяной выбешивает меня, выворачивает наизнанку. - Сынок, я очень переживаю за ее состояние и состояние вашего будущего ребенка, - голос матери дрогнул, и мне стало тошно. Она сама пережила такое, что врагу не пожелаешь, и теперь сделает все, чтобы Ульяна благополучно выносила малыша, а я как идиот уже невесть что себе напридумывал. - Мы долго с ней говорили сегодня, Ульяна считает, ты ее больше не любишь? Это правда? Чувствую, с каким напряжением мама смотрит сейчас на меня, и сильнее сжимаю руль. Вот значит как! Не люблю? Даже не представляю, что на это ответить, расхохотаться смехотворности этому предположению или взорваться и взвыть волком. - Думаю, ей пойдет смена обстановки, - быстро продолжает мама, - да и мне тоже, я бы хотела увезти Улю в одну прекрасную клинику, я и сама лежала там, когда... ну ты и сам знаешь. А ты бы мог пока разгрести спокойно все свои текущие дела. - Разгрести дела? - переспрашиваю, решив, что ослышался. - Именно, или полагаешь, я не в курсе, что ты из больницы не вылезаешь, точно привязанный? Так нельзя Артур, изводишь себя на пустом месте. Понимаю, ты переживаешь, и боишься потерять ребенка, который стал настоящим чудом, и Ульяна тоже. Но пора встряхнуться, и отпустить свои страхи. Отпустить страхи - как просто сказать и неимоверно трудно сделать. Слушаю слова матери, и невольно вижу в них рациональное зерно. Мне дико не нравится идея отпускать Ульяну, но может, если она не будет видеть меня какое-то время, то перестанет смотреть, так как смотрит сейчас? Черт возьми! Да она и не смотрит почти, все глаза прячет. Сам же вижу, как извожу ее своим присутствием, а это может навредить ребенку, чего допускать нельзя. Я хочу этого ребенка. Он нужен мне и ей тоже. Он связывает нас в единое целое. Однако чистый эгоизм, нежелание отпускать, не видеть ее, слишком прочно засели во мне. Все что я смог пообещать матери это подумать. С трудом отсидел с ней в ресторане, первом попавшемся на нашем пути, отвез обратно и усадил в ее машину. Аппетит давно не частый гость моих стремлений - я едва допил крепкий кофе, а вот мама точно тянула время, медленно расправляясь со своим блюдом. Зашел в палату Ульяны уже под самый вечер, она не спала, лежала на постели, такая худенька и бледная, но увидев меня, сразу приподнялась на поду