вал их липкую кровь на своих пальцах, а затем видел глаза Ули, искаженные ужасом. Она боялась меня. В ее глазах я был монстром. Нервно затягиваюсь сигаретой, и уже думаю вернуться обратно к машине, и приехать позже, но тут замечаю маму, выходящую из главного корпуса. Она, как и я приезжает каждый день, сопереживает, старается помочь. Медленно иду ей на встречу, тактичные вопросы матери, попытки выведать все, что у меня на душе страшно изматывают. Ну не могу я рассказать всего что внутри, не выдержу, если разочарую, потому что моя правда к другому исходу привести не может. - Сынок, - сразу замечаю, какой усталой она выглядит, моя совершенная женщина скоро совсем изведет себя из-за моих проблем. - Ты приехал не совсем вовремя, - она улыбается, держится молодцом, за что еще сильнее уважаю ее, - Ульяна только легла отдыхать. Может, ты со мной немного проведешь времени, пока она спит? Я ужасно хочу есть! Заедим в маленький ресторанчик, ты закажешь мне бокал вина, видит Бог, сегодня я его заслужила и не один! Она берет меня под руку, и начинает уводить в противоположную сторону от больницы. - Что же случилось, что тебе так хочется выпить? - спрашиваю я. - Ой, давай мы сядем обедать и я все расскажу. Ты главное не переживай, все нормально. Тебе и так досталось в последнее время, да и Ульяне тоже, - явно что-то темнит и мне это не нравится. - Мы поговорим, пока будем ехать в моей машине. - Но я сама за рулем...- хотела было запротестовать мать, но я уже распахиваю перед ней дверь в салон. - Садись. Мама вздохнув, подчиняется, и я захлопываю за нее дверцу, обхожу машину и сажусь рядом. - Говори, полагаю разговор важный, а я не хочу несварения желудка. - Я сегодня беседовала с Володей, - начинает она, - говорила с Улей. Артур, у вас с ней сейчас все так сложно! И я подумала, что было бы не плохо Ульяне и тебе немного побыть врозь... - Чушь! - сразу отрезаю я, меньше всего мне нужно сейчас именно это. И к чему она вообще начинает вести этот бессмысленный разговор? - Подожди! Выслушай мать! А потом будешь говорить, что чушь, а что нет! - мама редко повышает голос, и еще реже не соглашается со мной. Значит, я был прав, она что-то задумала. - Беременность Ульяны для всех нас стала большой неожиданностью, и Володя считает, что ее организм очень слаб, и ей требуется особый уход. - Ничего нового я пока не услышал. Поэтому она и в больнице. Дальше, - раздражение нарастает, одна только мысль о разлуке с Ульяной выбешивает меня, выворачивает наизнанку. - Сынок, я очень переживаю за ее состояние и состояние вашего будущего ребенка, - голос матери дрогнул, и мне стало тошно. Она сама пережила такое, что врагу не пожелаешь, и теперь сделает все, чтобы Ульяна благополучно выносила малыша, а я как идиот уже невесть что себе напридумывал. - Мы долго с ней говорили сегодня, Ульяна считает, ты ее больше не любишь? Это правда? Чувствую, с каким напряжением мама смотрит сейчас на меня, и сильнее сжимаю руль. Вот значит как! Не люблю? Даже не представляю, что на это ответить, расхохотаться смехотворности этому предположению или взорваться и взвыть волком. - Думаю, ей пойдет смена обстановки, - быстро продолжает мама, - да и мне тоже, я бы хотела увезти Улю в одну прекрасную клинику, я и сама лежала там, когда... ну ты и сам знаешь. А ты бы мог пока разгрести спокойно все свои текущие дела. - Разгрести дела? - переспрашиваю, решив, что ослышался. - Именно, или полагаешь, я не в курсе, что ты из больницы не вылезаешь, точно привязанный? Так нельзя Артур, изводишь себя на пустом месте. Понимаю, ты переживаешь, и боишься потерять ребенка, который стал настоящим чудом, и Ульяна тоже. Но пора встряхнуться, и отпустить свои страхи. Отпустить страхи - как просто сказать и неимоверно трудно сделать. Слушаю слова матери, и невольно вижу в них рациональное зерно. Мне дико не нравится идея отпускать Ульяну, но может, если она не будет видеть меня какое-то время, то перестанет смотреть, так как смотрит сейчас? Черт возьми! Да она и не смотрит почти, все глаза прячет. Сам же вижу, как извожу ее своим присутствием, а это может навредить ребенку, чего допускать нельзя. Я хочу этого ребенка. Он нужен мне и ей тоже. Он связывает нас в единое целое. Однако чистый эгоизм, нежелание отпускать, не видеть ее, слишком прочно засели во мне. Все что я смог пообещать матери это подумать. С трудом отсидел с ней в ресторане, первом попавшемся на нашем пути, отвез обратно и усадил в ее машину. Аппетит давно не частый гость моих стремлений - я едва допил крепкий кофе, а вот мама точно тянула время, медленно расправляясь со своим блюдом. Зашел в палату Ульяны уже под самый вечер, она не спала, лежала на постели, такая худенька и бледная, но увидев меня, сразу приподнялась на подушках и прикусила нижнюю губу. - Привет, - подхожу ближе и сажусь рядом. - Как твои дела сегодня? Какой идиот! Слова, вопросы кажутся бессмысленными, разве так мы должны говорить друг с другом? - С прошлого раза ничего не изменилось, - снова глаза прячет, не смотрит на меня. - Я пришел сказать что, - Ульяна отворачивает голову, неужели и выслушать не хочет? Ей плевать на то, что я собираюсь сказать? А вед есть что сказать! И так много слов, и желаний прикоснуться к ней, - скоро тебя переведут в другую клинику, она в Израиле, там ты окрепнешь, отдохнешь, по словам врачей, и матери это настоящий курорт, а не больница. Ульяна оборачивается и ее глаза широко распахнуты от удивления. - Так будет лучше для всех, - не те слова собирался сказать, но к другим она сейчас не готова. Ей нужно время, да и мне тоже. Пора встряхнуться. - Это все? - сглотнув, спрашивает она, а взгляд стеклянный, пустой. - Да, - лучше уйти, оставить ее, на время. Но до чего безумно хочется потянуться и хотя бы раз коснуться губами, вспомнить ее вкус. Пересиливаю себя, собираясь уйти. Пусть отдыхает, от меня в первую очередь, а я как-нибудь выдержу. У самой двери останавливаюсь, сжав руку в кулак. - Уля! - признание готово вырваться наружу. - Что еще? - голос недовольный, нервный. Ну что ж, значит, я поступаю верно. - Завтра же начнут готовить документы, - вмазал бы сейчас по дверному косяку, но нет, усилием воли разжимаю кулак, ухожу, тихо закрывая за собой дверь. - Не разлюбил, - вот что хотел сказать, но меня слышит лишь пустой коридор.