На темном экране крупным планом широкая ладонь профессора плавно водила вверх-вниз по твердому, налитому, перевитому темными венками под бархатистой кожей стволу.
Я в изумлении раскрыла рот и распахнула пошире глаза, совершенно позабыв о том, что надо бы «держать лицо».
Послышался хриплый голос Марка за кадром.
- Я очень рад, малыш, что при виде моего члена твой ротик сам открывается.
Попытавшись сглотнуть несуществующую слюну в пересохшем горле, я неловко закашлялась.
- Скажи же мне что-нибудь, мисс Беккер.
- Рада Вас видеть, Марк Робертович. – пролепетала я.
- Действительно рада, Вика? Или это просто вежливые слова? – игривый хриплый тон профессора заманивал, подкупал и обезоруживал своей честностью.
Я хитро улыбнулась, направила камеру ниже пояса, села на бортик ванной и широко развела колени. Мне понравилось то, что я увидела. И, судя по тому, как громко выдохнул профессор, понравилось не мне одной.
- Ты прекрасна, детка. Такая нежная… такая розовая… такая сочная… - на каждый свой эпитет Марк сильнее сжимал свой кулак и резче водил им по члену.
Я аккуратно раздвинула тугие от прилившего возбуждения складочки и осторожно помассировала себя. Медленно. Демонстративно. Эротично. Томительно. Собирая влагу и растирая ее по бедрам. Красиво. Но нудно, правду говоря.
- Я хочу, чтобы ты была честной Вика. Мне не надо эротическое шоу, мне нужен твой оргазм. Реальный, бурный, откровенный. Ты ведь не ванильная фея, Вика. Ты любишь жестче, я вижу это. Поэтому завязывай с показательными выступлениями. Хочу настоящую тебя.
Его слова – чистый порок.
Я могла бы кончить, просто слушая откровения Горского, даже не прикасаясь к себе. Но он хочет видеть. Хочет знать.
Поэтому я перестаю думать о том, как все выглядит со стороны и удовлетворяю себя рукой именно так. Грубо. Сильно. Быстро. С нотками желанной острой боли. На грани между ласками и терзанием.
Сквозь шум в ушах, я слышу Марка и вижу, как его рука набирает скорость.
- Да, малыш! … Как же ты прекрасна! … Как я хочу вылизать тебя, девочка. Давай… вот так…
Не знаю, существуют ли на свете женщины, не кончившие бы от таких слов. Я явно не из их числа, потому что как только Марк высказал вслух намерение меня вылизать, мои мозг и тело сорвались в пучину наслаждения.
Закрыв глаза и едва не свалившись на пол от того, что вытянувшиеся носочки на стопах резко вдавились в дно ванной, я плыла по волнам, ослепленная яркими вспышками.
- Посмотри, что ты сделала, маленькая! – зарычал Марк, и я увидела, как массивная малиновая головка выстрелила на упругий живот.
- Я все еще помню твой вкус… - и это чистая правда.
- Никогда не позволю тебе его забыть, Вика. Ты – моя. Запомни это.
И отключился.
Ну что за невозможный мужчина!
Глава 20
Не смотря на то, что уснула глубоко за полночь, штудируя вдоль и поперек гребаную «Теорию макроэкономического равновесия», проснулась я бодрячком с первыми трелями будильника.
Нарядилась в обновочки, навела марафетик, выпила кофеечек… угостила Василечка швейцарскими шоколадными конфеточками, схватила сумочку и загрузилась с улыбочкой в машиночку, отправляясь в университетик…
То есть вы поняли, какое восхитительно-прекрасное настроение царило в душе, раз уж даже каждое слово, возникающее в моей голове, автоматически принимало уменьшительно-ласкательную форму.
Я готова обнять целый мир. Улыбаться прохожим. Горланить бессмысленные песни под радио. И пританцовывать даже под звуки мобильника.
Вася подозрительно косился полдороги, а потом, не выдержав блаженного сияния на моем лице, все же спросил, не употребляла ли я чего наркотического. Бесчувственная боевая машина! Что с него взять?! Такому роботу не объяснить, как окрыляет девушку любовь и оргазмы.
К университету подъехали ни свет, ни заря. Цербер припарковался и теперь сидит и вопросительно вздыхает. Пусть вздыхает. Унылая гора мышц. Даже твое хмурое скукоженное лицо не испортит мне настроение!
- Лицо попроще, Васенька. Человечка одного ждем, так что расслабься, охранничек мой дорогой. – блядь, это вообще лечится? Или все влюбленные думают и разговаривают, как идиоты?!