Темные глубокие глаза опасно сузились, на челюстях заиграли желваки. Мужчина каждой клеточкой своего тела сейчас излучал опасность.
Разогретая фантазиями эротического вдохновения, я, оказывается, возбудилась и сама. А внимание профессора возвело возбуждение до предела.
Под тонким кружевом трусиков дернулась набухшая плоть, и я почувствовала, как стремительно увлажняюсь. Щеки и уши запекло, но Марк Робертович смотрит вовсе не на них. Жадный взгляд устремлен туда, где прячутся мои пальцы.
Мне нестерпимо остро, горячо и мало.
Не отрывая глаз от профессора, раздвигаю ноги и скольжу рукой вниз. Приподняв подол платья, осторожно прижимаюсь ладонью к пульсирующей плоти и блаженно жмурюсь.
Раздается громкий стук, отчего вся аудитория вздрагивает, недоуменно устремив глаза на профессора. Марк что-то говорил. Громко и резко. Но слов я не разбирала. Его властный голос окутал мой мозг сладким дурманом. Казалось, что Горский разговаривает с каждым студентом в этой аудитории, полностью завладев их вниманием. Но темные глаза снова и снова возвращаются ко мне и моим бесстыже расставленным ногам.
Щеки не просто горят - пылают, дыхание стало поверхностным и нервным. И сквозь приступ острой похоти сознание уловило одно единственное слово профессора.
- Продолжайте! – рявкнул он, глядя на меня.
Студенты опустили головы, как по команде, и вновь принялись записывать информацию.
И я продолжила!
Не в силах ослушаться и остановиться.
Рукой я гладила себя между ног, пытаясь усилить давление, но пропитавшиеся моими соками насквозь белье и колготки мешали получить разрядку.
Словно обезумевшая, я рванула острым коготком черный нейлон, ощутив мгновенное облегчение. Затем через образовавшуюся дыру сдвинула в сторону полоску тонкого кружева белья, и наконец, прикоснулась к изнывающей, горячей, влажной, возбужденно набухшей киске.
Сладкий стон едва не вырвался из груди, так что пришлось прикусить большой палец левой руки.
Профессор, стоя у окна, продолжать наблюдать, все быстрее и быстрее диктуя материал лекции. Студенты вокруг пыхтели, стараясь не упустить ни единого слова.
А я старалась не пыхтеть, мастурбируя скользкими пальцами, глядя, как опасно горят глаза Марка Робертовича. Тугой узел, завязавшийся в моем животе, требовал немедленного удовлетворения. Большим и указательным пальцем я сильно сжала свой немаленький клитор и дернула вверх-вниз.
Горский судорожно сглотнул, на секунду прекратив свою речь, а затем сделал невозможное. Едва ли не на глазах всей аудитории, в острой опасности быть кем-то замеченным, Марк положил свою руку на пах и поправил под плотной джинсовой тканью член. Я взглянула на внушительный бугор под ширинкой профессора и моментально кончила, ярко и фантастически сладко.
Открыв глаза, я наткнулась на безумный взгляд профессора. Папка в его руках теперь была на уровне ширинки, и я расстроилась, что больше не вижу его возбуждения. Я достала из сумочки белоснежный чистый носовой платок и вытерла им промежность, аккуратно вернула влажные трусики на место и сдвинула коленки.
Шокированный моим бесстыдством, Марк проследовал за трибуну и больше оттуда не выходил. И на меня он тоже больше не смотрел, поэтому ничто не мешало лениво закончить рисунок с русалочкой.
Вскоре прозвенел звонок. Студенты спешно покидали аудиторию, торопясь на следующее занятие. Я решила не отставать. Побросала вещи в сумку и поплелась на выход.
Удивительно, но смущения или стыда я не испытывала. И это стало настоящим открытием. Еще совсем недавно я смущалась от чужих поцелуев на людях, а сегодня испытала настоящий оргазм, лаская себя на глазах у профессора. Более того, я бы с удовольствием повторила.