Приняла контрастный душ, достала рождественскую пижамку с оленями. Шелковые широкие штаны приятно холодили гладкую кожу, а рубашка с длинными рукавами нежно скользила по соскам, заставляя их твердеть в горошины.
Заглянула к Лиле – спит. Не мудрено – восемь утра.
Спускаюсь на первый этаж, и иду на аромат кофе, доносящийся из кухни. Папа сидит за столом и потягивает горький американо.
- Доброе утро! – целую выбритую щеку отца, отчего у него едва глаза на лоб не лезут.
- Доброе… - провожает меня внимательным взглядом, пока я включаю кофемашину. – Что это с тобой?
- А что со мной, пап?
- Добрая какая-то…
- Тебя это пугает?
- Нет. Просто настораживает… Как погуляли вчера? Что, кстати за повод был?
- Ну как девочки гуляют пап?! Выпили шампанского, покатались по городу, посмеялись, поплакали… А повод… Я макроэкономику сдала… На отлично.
- Ну вот. А говорила – экономика это не твое.
- А экономика – это не мое! Я просто переспала с преподавателем за оценку.
Папа едва не захлебнулся. Черный кофе брызнул через нос, пачкая какие-то бумаги, стол, рукава белой рубашки… Я даже слегка испугалась, ритмично похлопывая по спине раскрасневшегося отца, утирающего лицо салфеткой. На секунду мне даже показалась, что еще немного и его глаза выкатятся на стол.
- Да ладно, пап, я пошутила…
- Вика, еб…понский бог!
- Что? Я не виновата, что ты забыл, что у меня ЛЮБОВЬ с профессором по макроэкономике, мы с ним спим просто так…
Отец застыл с выражением вселенского ужаса на все еще красном лице. Господи, надо бы, наверное, поберечь нервы родителя…
- Шучу, пап! Пока не спим. Но БУДЕМ.
- Я думал, ты пошутила про вашу любовь.
- Какие уж тут шутки, пап.
- И что… у вас… все серьезно?
- Конечно. И знаешь, ради уважения, мы конечно метнемся на новый год к твоему графу, но замуж за него я не пойду. Вообще, мне даже хочется взглянуть в его бесстыжие глаза.
Папа молча задумчиво кивал, пока я потягивала свой латте. Я же чувствовала себя свободной. Я говорю, меня слушают! Ощущения, как у ребенка, который повзрослел за одну ночь. Заснула маленькой девочкой, которой все вокруг помыкали, а проснулась взрослой женщиной, чьим мнением нельзя пренебрегать.
И мне нравилась эта перезагрузка.
- Вик… А твой профессор… Горский, да?
- Угу…
- Марк… Ты… не вспомнила его?
- В смысле, пап?
- Ну… мы когда-то дружили с его родителями… Правда, ты была еще совсем маленькая, так что вряд ли помнишь.
- Серьезно?
- Да. Марк тебе не говорил?
- Нет… А почему потом перестали?
- Что перестали?
- Дружить с его родителями…
- А… Они погибли… Трагически… Грустная в общем-то история…
- Ужас какой. А давно?
- Да лет 16-17 назад.
- А как?
- На самолете разбились.
Хотелось задать еще кучу вопросов, но тишину сонного утра нарушил звонок от охраны.
- Да?
- Виктория Викторовна, к Вам пришли.
- Кто?
- Говорит, что жених.
- Чей? – изумилась я, выскакивая в прихожую.
- Ваш…
Я смотрю в окно и вижу, у распахнутой металлической калитки стоит сам Горский с огромной корзиной цветов. ШОК. Я словно мачеха, пославшая Настеньку за подснежниками, глазам не верю, что та вернулась с корзиной цветов.
О МОЙ БОГ!
Марк!
Марк здесь!
ПРИМЧАЛСЯ МИЛЕНЬКИЙ!
Сердце взорвалось горячим фонтаном, обжигая грудь какой-то щенячьей радостью. Клянусь, был бы у меня хвост, он бы вращался подобно лопастям вертолета.
- ПРОПУСТИТЕ!
В тот же миг, я распахнула входную дверь и, не обращая внимания на мороз, блаженно улыбаясь, наблюдала, как стремительно приближается профессор. МОЙ профессор! ЖЕНИХ! МОЙ!