Наслаждаясь чудесным ароматом, я вдруг заметила какой-то белый уголочек в самой середине, выглядывающий из глубины букета. Это оказался конверт.
Вытащив его, мои руки затряслись, чуть не выронила орхидеи на пол. Отнесла цветы на кухню. Вазы под стать конечно же не оказалось, использовала обычную кастрюлю.
Вошла в спальню крепко вцепившись в письмо. Присела на край кровати и принялась его рассматривать. На обороте было написано только моё имя – «Диане». Смотрела на него около получаса, не решаясь открыть. Сердце как бешеное выскакивало из груди, а стадо мурашек атаковало своими набегами вновь и вновь.
Отбросила его в сторону, обтерла влажные от волнения руки о полы халата и глубоко вздохнула.
Соберись! Наверняка ничего плохого там быть не может!
Снова схватила конверт и рывком его вскрыла. Дрожащими пальцами вынула белоснежный листок, сложенный в четверо, и медленно развернула. Текст был написан от руки. Почерк Влада, я узнала сразу.
***
Диана!
Пишу тебе это письмо потому, что не в силах поговорить с глазу на глаз.
Прости, что не писал и не звонил все эти дни. Просто не мог!
Не мог, заставить себя это сделать! Боялся сойти с ума!
Я так виноват перед тобой! Так виноват!
Прости за мои гнусные поступки, за то, что лгал тебе в прошлом, за то, что струсил, и ничего не объяснив вынудил вернуться в Москву. Вёл себя как последняя сволочь!
Не знаю, заслуживаю ли твоего прощения, внимания, любви, но хочу, чтобы ты знала – «Я безумно любил тебя, люблю и всегда буду любить!»
Подозреваю, что скорее всего твоё притяжение ко мне лишь страсть, похоть и не более того. Я сам виноват в этом, разбил твоё доброе и любящее сердце, а вместо того, чтобы попытался все исправить, сделал еще хуже…
Прими от меня этот букет в качестве извинений. Знаю, что он не способен загладить и толику моей вины. Но маленький огонёк надежды все еще горит в моей тёмной душе. Смею надеяться, что когда-нибудь, ты все же простишь меня за мои плохие поступки, и за то, что сейчас скажу.
Пишу и плачу! Сердце рвется на куски, меня словно режут на части острием ножа, медленно, тщательно выбирая следующий участок для пыток. Такой адской боли я не испытывал еще ни разу в жизни.
Я больше не держу тебя. Отпускаю, потому что люблю, и хочу, чтобы ты была счастлива, пусть и не со мной!
Не ищи встречи, а я не стану больше попадаться тебе на глаза. Квартирой и работой ты вправе распоряжаться сама, можешь уйти, а можешь остаться.
С пылкой, разрывающей душу, сумасшедшей и выжигающей меня изнутри дотла любовью!
Влад.
***
Читала и ревела в голос, на всю квартиру. Рыдала как сумасшедшая истеричка.
- Он сдался! Подумал, что не люблю его больше! Отпустил! – оглушила себя собственным криком.
Моё сердце словно зажали в тиски, сдавили раскаленными пламенем щипцами. Трусило так, словно у меня ломка. Меня ломало без него! Я не вынесу этого, больше ни минуты, ни секунды!
Утерев слёзы с опухших век, я умылась и надела первое попавшееся в шкафу платье. Без макияжа, с растрёпанными, и причёсанными вместо расчески пальцами волосами, ринулась в офис.
Промчалась сквозь приемную, не видя никого вокруг. Влетела в кабинет Влада без стука, запыхалась ужасно, пару минут просто молчала, пытаясь отдышатся.
А он тем временем сидел в своём кресле, и не нарушая тишины смотрел на меня безумно грустными глазами. Мне даже показалось, что он слегка похудел, щеки впали и покрылись лёгкой щетиной, которой у него сроду не было. Всегда опрятный и гладко выбритый Владислав Аркадьев забросил себя.
- Зачем ты пришла? – слова прозвучали невыразительно. Его голос был усталый и сдавленный.
Он был подавлен, и явно, не очень-то рад меня видеть.
- Влад, я хотела поговорить с тобой, – сделала несколько шагов к его столу.
Меня разрывало от чувств и эмоций. Хотелось наброситься, зацеловать и больше никогда не отпускать.
- О чем, Диана? Я ведь не зря написал тебе письмо. Что не понятного?! – зло прорычал, и с неистовой ярость переломил пополам простой карандаш, который держал в руке.
Он разозлился, это было видно по его прищуренному тёмному взгляду, и сжатым в кулаки пальцам. Он стискивал их так сильно, что они побелели. Его губы были плотно сомкнуты, а брови сведены к переносице.
Но я не могла уйти, ни сейчас, ни потом, никогда!