Кто я? Где я? Тело трясёт или это трясётся земля? И почему? Да. Почему все его называют КО – ва – лев, ведь он точно помнит, что он Иван Иванович Ко – ва – лЁв! Имя и Отчество все называют правильно, только фамилию искажают. Для чего это они делают??? Я же им всем говорил, что я КовалЁв! Так нет. КОвалев и не иначе. С чего это они? И что это за звуки снаружи? Что за треск? Вот его уже и нет. Где – то он пропал. Улетел? Как ритмично колышется всё вокруг, аж тошно стало. Что – то было не свежим в обед! На эту мысль желудок экстрагировал всё содержимое наружу и не единожды. Повар, гад! «Вау!» «Вау!» «Вау!» Все эти «вау» прерывались только судорожным вдохом.
Голова отключилась, а тело начало действовать само на рефлексах и инстинктах. Руки шарили на поясе и снимали тяжёлую флягу с ремня, откручивали пробку и вливали жидкость в рот. Тело имело желания, а мозг как – то заставлял эти желания исполниться. Мозг много чего делал! Он, например, оценивал состояние всего организма, и Иван точно понимал, что всё далеко не блестяще. Стошнило, это раз; мышцы все дёргаются, это два; муть в глазах, это три; звуки внутри черепа, но не снаружи, это четыре. Хуже всего, боль тупая, острая и прочая, это мигом отключает сознание, раз и напрочь улёт во мрак! Боль, это не простое и основное пять, а шесть, семь, восемь, девять и так без конца. Боль, это целая вселенная!!! Она везде и во всём.
В следующий раз Иван очнулся от того, что боль волнами от плеча шла к макушке и потом стекала до самых пяток. Именно так Иваном воспринималось, скорее всего, дружеское похлопывание по плечу. Сквозь вату в ушах слышны были какие – то слова. Мозг определял, что это слова, а вот их смысл был непонятен. Звук без пауз «зиу», «зиу», «зиу». И полное безразличие ко всему кроме боли. Иван надсадно закашлялся, выплёвывая непонятно что раздражающее ему горло.
Последнее, что он вспомнил в следующий раз, когда очнулся, это захват себя поперёк груди и перемещение тела вверх. Наконец – то он лежал боком на земле, а вода лилась ему на голову и стекала по лицу. Раскачивающий тело прибой закончился, звуки сверчка или пилорамы сменились обычным шумом, хотя он и был внутри черепной коробки. К запахам примешивался нагретый солнцем аромат травы. Периодически сознание ловило одинаковые повторяющиеся шумы. Шы – шы – щы…. Шы – шы – щы…. Шы – шы – щы…. Потом Иван понял.
– Товарищ старшина! Товарищ старшина! Товарищ старшина!
– Мыу, ш – ты – о тс – ебе?
Иван попытался приподняться, хотя бы оторвать голову от травы под щекой. Усилие закончилось тем, что он сунулся лицом в траву перекатившись на живот, а раскалённая боль молнией пронзила тело от пяток до макушки.
– У – у–у – ыыы!
Взвыл Иван от полной немочи и раскалённого потока полившегося по позвоночнику и заставившего сокращаться все мышцы тела. Реально казалось, что тело Ивана бросили в кипяток или кипятком ошпарили.
– Товарищ старшина, вам так нельзя. Вам медик нужен!
– Так зови, чего воешь?
– Нет здесь медика, вам в госпиталь надо, там медик.
– Боец, очнись! До госпиталя дожить надо. Понимаешь? Боец?
Иван уже повернулся на бок и подтянул коленки к подбородку, а раскалённый огонь перестал прожаривать его изнутри. Температура прогрева снизила только силу, но прогревала сильно, до стекающих ручейков пота. Боль притихла, но не ушла, она затаилась напряжением в мышцах. Затаился и Иван, вслушиваясь в своё тело и его ощущения.
– Боец, вода у тебя есть?
– Нет воды, товарищ старшина, всю на вас вылил.
– Там на позиции моя фляга, там вроде, что – то есть.
– Пусто там в вашей фляге, вылилось всё на землю.
– Значит, так! Бери фляги и неси воды. Что там с машиной? Там ведро должно быть брезентовое, за сидением водителя. Найдёшь?
– Машина стоит. А воду я мигом, прямо сейчас!
Иван услышал топот ног. Звуки стали немного явственнее, но их глушила вата в ушах. Иван осторожно попробовал пальцем отверстие в ушной раковине, опасаясь повреждения или разрыва. Ничего такого не обнаружил, просто все отверстия забиты землёй. Вот вам и вата! Шевелиться не хотелось, но поборов себя, уши от земли Иван прочистил. В первом приближении, слух от этого значительно улучшился. Покой улучшил не только слух, но и охладил внутренний жар до приятного тепла и истомы. Идиллия! Травка зеленеет, солнышко греет. Лепота! Совершенно внезапно, Ивана пронзила другая мысль, далёкая от всей благости пасторального пейзажа. Кругом, трупами всё усеяно, и тишина!
Что же это такое? Неужели то самое, когда здесь помню, а этого не знаю? Бой ведь был. Было жутко, когда бомбили! Иван ярко вспомнил стрелка с ПТР на крыше, радиста с микрофоном, фрица с цейсом у глаз, вой сирены, свист бомбы и мрак. Получалось, что мы победили, раз Иван, товарищ старшина. Но во взводе было целых три командира отделения и ни один из них к нему не подошел. Впрочем, кроме одного бойца к нему вообще никто не подошел. Неужели всех перебили или про них забыли? Хотя полуторка уцелела. Боец ведь сказал, что машина стоит. Да он так и сказал, что машина стоит, значит, уцелела! Тогда выходит, что люди не уцелели. Вот же …!