Сто лет спустя от предприимчивого рода этих паломников в страну Востока не осталось никого, кроме Александра - литератора хотя и русского, но с первых шагов на поприще попавшего в "космополиты" и обреченного на журнал "В Семье Единой" ("ВСЕ").
К нему там, кстати, относились хорошо. Настучав в редакции характеристику на самого себя ("политически выдержан, морально устойчив"), он без проблем получил первые рекомендации для зарубежной поездки - ячеек профсоюзной и комсомольской. Однако Главный, о братской Венгрии услышав, внезапно впал в истерику с дрожанием рук, с непопаданием фильтра сигареты "Новость" в мундштук и с востребованием у секретарши Тани капель Зеленина после визита сотрудника.
- Не подписывает?
- Нет.
- Чем мотивирует?
- "Они по заграницам разъезжают, а мне в Энергетик некого послать".
- Да уж, разъезжают, - сказал начальник отдела Бовин (он же парторг журнала). - Сам так после своего Цейлона еще не обесцветился... Но ничего. Отхлынет. Старые большевики - вот те специалисты мордой об лавку. А он-то как раз подпишет. Это я знаю причину. Это Булат ему отказал. Туда ведь, в Энергетик, как в песне: только самолетом. А Булат не летает. Ты не знал? Не летает Булат.
И Главный подписал. Потому что Александр не был анемичным существом противоборствующего пола с внебрачными детьми и внеурочными регулами - как не имел по молодости и сердечной недостаточности. Потому что, все зная про "Аэрофлот", Александр тем не менее летал. Потому что перед Венгрией - пока суд да дело - обязался он посетить Энергетик и его всесоюзную ударную стройку и написать о героях интернационального труда.
Следующей рекомендательной инстанцией был райком ВЛКСМ. Выездная комиссия там собиралась по пятницам и под началом первого секретаря. Этот крутолобый босс иногда посещал в писательском клубе собрания литераторов, еще не вышедших из комсомольского возраста, - поэтов, в основном. Во весь голос требовал он от "тихих лириков" немедленной политотдачи, неизменно срываясь на непристойные вопли: "Всех вас на БАМ загоню!" У себя же в епархии, согласно Комиссарову, "превышал по части орального секса", круто склоняя подвластных комсомолок к своей перманентной зрекции - побочному эффекту синекуры. На комиссию Александр шел с известным замиранием. Однако райкомовская трудовая неделя с ее эрекциями и гратификациями завершалась, и там, в растленной атмосфере, в полуподвале, его дело за красным столом решилось мгновенно. Первый секретарь и не взглянул на него, передоверив одной из сотрудниц выездной вопрос, единственный (на который Александр тут же и ответил: "Янош Кадар"), после чего характеристика переместилась из одной папки в другую, а в понедельник он уже получил ее на руки - с печатью и личной подписью эротомана.
Оставалось взять райком КПСС с выездной его комиссией - стальной когортой "старых большевиков". На эту комиссию его обязан был сопровождать парторг первичной рекомендательной инстанции - журнала.
- Пробьем! - вселял оптимизм Бовин. - Ну, что сенильные мозги способны противопоставить? Допустим, фамилия насторожит. А мы им скажем: наша эта фамилия! Многонациональной России нашей, коей неотъемлемой частью является многострадальное карело-финское меньшинство, чухна и лопари, откуда, запомни, вышел твой дед, путиловский рабочий, стихийный большевик, который видел Ленина, а может быть, и Зимний брал... Не брал? Ну, может, Учредительное собрание там разгонял?
- Какое там! - печально-честно отвечал на это Александр. - В то время прапорщик "до победного конца" сражался с австро-венграми за Единую и Неделимую. За что Чрезвычайка питерская и сунула его потом в "Кресты"...
- Недоказуемо за давностию лет! Стихийного большевика проглотят! Архивов никто не станет поднимать, тем более что их, скорее, уже нет... А что еще? Излишне молод для условий заграницы? Пусть только заикнутся - уж тут мы им приложим по съемным челюстям. Что партия, мол, учит проявлять заботу по отношению к молодой, к тому же творческой интеллигенции, ожидая еще более высоких от нее свершений, а что же мы, товарищи? Когда еще французом сказано: "Загранпоездки формируют молодежь". Неужто ее до старости держать нам в камере обскура?.. Нет-нет, не так! Похерить. Обстоятельно и солидно: что как раз и нужно поддержать молодого и растущего бойца идеологического фронта в стремлении расширить духовный кругозор хотя бы до пределов социалистического содружества. Как сказано народом: путешествия формируют молодежь. И в данном случае поездка лишь на пользу в деле формирования будущего коммуниста, которому, по примеру дедов и отцов, еще предстоит проявить себя в условиях все обостряющейся борьбы идеологий и систем. Ничего, он им выдаст! К стенке припрет - их же догмами. Слова сами придут, а вместе и напор необходимый, потому что в данном случае цель бескорыстна и, как в 60-е, чиста, а ко всему вдобавок знал Бовин, что антисталинская глыба его тела, распирая кожаную куртку не только нажитым в застое животом, но и в плечах, еще не сдавших, биополем своим агрессивным усугубит неотразимую аргументацию. У, пауки... Но мы с тобой их не боимся. Задавим!
Сдав голубой пластмассовый подносик с остатками авиапищи, Александр шершаво потерся щекой о смятый подголовник и снова закрыл глаза. Во сне он пересек по воздуху отмеченную магнитофонным гидом границу Азии с Европой.
Над Сталинградом, объявленным торжественно и громогласно, он, весь в испарине, вернулся к бытию, но не успел. Шторку иллюминатора заклинило сбоку, и Волга, первая река Европы, и город ее герой - остались позади, а жаль.
Но тут же вспомнил: предстоит Европы река вторая и город Будапешт.
* * *
В канун отлета Александра в Азию их вызвали в райком КПСС.
В ожидании схватки подпирая стену райкома, Бовин не без сожаления взирал на беспартийного сотрудника. Нет, не сумеет само защититься. Не перебродил. Не до конца преодолел бит-хиппнические установки. Силовые отношения ему, понимаешь ли, не по душе. Руки за спину убирает, готовый и вторую щеку подставить. Нет, дорогой! Подхватывать это их дреколье. Выворачивать эти их булыжники, коими спокон веку побивают они излишне щепетильных интеллигентов. И в бой! И напролом! За другие цели, но теми же средствами, действенность которых, черт возьми, доказана всем опытом развития. Нет, с кулаками - вот с такими! - должно быть добру...
Из кабинета вышла пара мужчин "от станка" - низколобых, старательно одетых и озабоченных.
- Бенилюкс!.. - сказал один в сердцах. - Ну кто ж, блядь, знал, что это не один хер, а целых три?
- С книгой, с картой надо было проработать, - укорил другой.
- А хер с ним! Не подпишут, поменяю на Соловки. Там красотища, говорят. Так как? Пойдем, как говорится, с горя?
- Давай...
И незадачливая пара удалилась в перспективу бутылки.
Бовина и Александра пригласили с юмором:
- Пожалуйста, "на ковер"!
"Т"- образный стол для разнообразия был накрыт зеленым бильярдным сукном. Вдали и во главе - первый секретарь райкома Вырубов. Видный мужчина - о таких говорят. По флангам - клещи "большевиков", готовые сомкнуться. Бескровные, морщинистые лица, слуховые аппараты, трости и даже костыли. Пиджаки штатские, но с тяжелыми рядами боевых медалей и орденов...
- Присаживайтесь, товарищи.
Они сели.
Вырубов зачитал характеристику.
- Рекомендуется к поездке в Венгерскую Народную Республику, - закончил он. - Прошу вопросы к соискателю.
"Большевики" были не лыком шиты. От делать нечего на персональных пенсиях, они поднаторели в своей общественной специальности экзаменаторов по странам мира. Но и Александр - готовился к наихудшему.