Я прикурил сигарету и поглядел в сторону стоянки, где обычно тусовались наркоманы. Я пробовал курить, все ведь это делали. Набрав полный рот дыма, закашлялся, как ветеран войны, бросил сигарету и самым своим чеканным шагом начал пересекать стоянку. В конце ее стояли две или три крутые тачки: переделанная «нова», окрашенная в синий металлик, «импала» отличного вида, хоть и ржавая кое-где, и два вполне приличных фургона. Парни с лучшими усами и лучшими тачками всегда тусовались на стоянке. Они были еще школьниками, но с прекрасными усами и тачками они всегда могли снять девчонок, и пиво им тоже продавали. Там были ребята и постарше, типа Тони Дегана, которым было все двадцать шесть, а они все еще тусовались со школьниками, знаете, чтобы дурь им продавать, а при случае и трахнуть какую-нибудь малолетку. Тони это всегда удавалось, в основном потому, что он был старше и знал, что надо делать, чтобы девчонка поверила в любую чушь, которую он несет, типа «О, я чувствую, что могу довериться тебе», тем временем запуская руку бедной финтифлюшке в трусы. Ну, по крайней мере так о нем говорили.
Приблизившись к стоянке, я увидел роскошный фиолетовый фургон Бобби Б., у которого, облокотившись на капот, стояли и смеялись сам Бобби Б. и Тони Деган. Бобби Б. был с моей улицы, на год старше, с длинными черными волосами, золотыми очками от солнца и в вареных джинсах. Он мог всю ночь пить и курить в гараже, пытаясь завести свой чертов фургон. Фургон, «додж» 77 года, выглядел отлично — ярко-фиолетовый, разрисованный с одной стороны аэрографом, — но бегал паршиво. И все же это был фургон, его собственный фургон, отличный фургон с аэрографией. В бардачке у Бобби Б. всегда имелось пар пять женского белья, от девчонок, с которыми он перепихнулся. Он называл его «ящик с трофеями». Обычно я открывал бардачок, и все трусики, казалось, поют мне церковный гимн — Аллилуйя! — мерцая алтарным светом. Также с огромной признательностью я должен упомянуть, что именно Бобби Б. подсадил меня на AC/DC, одолжив мне в восьмом классе альбом High Voltage. За это я по гроб ему благодарен.
Рядом с Бобби Б. стоял Тони Деган, которому было, как я уже говорил, лет двадцать пять — двадцать шесть, высокий, тощий, в желтой футболке с надписью: «Мои родители разгулялись на Багамах, и мне досталась только эта идиотская футболка». Он курил и кивал головой. Да, именно это он и делал — кивал сам себе и улыбался, как будто тут пошутили на твой счет, а ты не врубаешься. Большую часть времени он выглядел так, будто был под кайфом — может, и на самом деле был, не знаю. У Тони были светлые волосы, длинные на затылке, зализанные каким-то жиром, и черные напульсники, хоть он не был толком ни спортсменом, ни музыкантом каким-нибудь, но все равно выглядел так, точно каждую секунду готов дать тебе пинка.
Едва завернув за угол, я снова услышал крики и увидел Гретхен, вцепившуюся в гриву какой-то незнакомой девчонке. Преимущество, как обычно, было на стороне Гретхен. Девчонка от ужаса выпучила глаза. Она была очень тощая, блядоватого вида. В черных колготках в сеточку, уже рваных, и черной джинсовой куртке с нашивкой «Мегадет». Она стояла на коленях и тяжело дышала. Слюна капала на руку Гретхен и стекала на цемент. Так себе зрелище.
— Эй, это еще что за ерунда? — спросил я.
— Брайан Освальд! Как жизнь? — окликнул меня Бобби Б., кивая сам себе. У него уже пробились симпатичные усики: хоть и редкие, они тянулись вдоль его тонких губ до самого подбородка, очень по-байкерски. Я же месяцами пытался отрастить себе хоть какую-нибудь щетинку, но ничего не показывалось; ни-че-го, ни волоска, ни тени, ни фига. Я был старшеклассником, который все еще выглядел как старшеклассник. «Как жизнь, говорю?» — снова спросил Бобби Б., хлопая меня по плечу.
— Да ничего, — сказал я.
— Побил тот рекорд в гонщике-призраке? — спросил он.
— Нет еще.
— Черт. У них там, наверное, какой-нибудь хренов эксперт каждую неделю приходит и перенастраивает все.
— Да уж, — сказал я. — Ну так что тут?
С потрясающим глухим стуком Гретхен швырнула девчонку головой о крыло припаркованного поблизости «ле барона». Аудитория застонала.
— Чертовы телки, — сказал Бобби Б.
— Да уж, — сказал я. — Телки. Я повернулся к Гретхен и прокричал: — Гретхен, чувиха, расслабься, мать твою!
Как обычно, она меня проигнорировала.
— Эй, да отпусти ты ее уже, — пробормотал Тони, все еще усмехаясь. Он провел рукой по грязным светлым волосам, лоснящимся от жира, и почесал шею. — Она ведь ни хрена тебе не сделала.