— Проблема состоит в том, что армии такое оружие ни к чему. Не проходит оно по утверждённой номенклатуре вооружения! К тому же, сам должен понимать. Патрон, — грустно вздохнул оружейник.
— А ведь я вас когда-то предупреждал! — аж ткнул я обвинительно пальцем в Мосина, напомнив ему о нескольких наших прежних дискуссиях, в которых я какими только ругательскими словами ни склонял нагановский револьверный патрон. И ведь всё оказалось впустую! Приняли его и рады, блин! Сталина на них нет! На этих вредителей от армии!
— Да чего уж теперь говорить, — печально отмахнулся от меня рукой управляющий Сестрорецкого оружейного завода.
К началу лета 1901 года он тоже по этому револьверному патрону уже всё понял и осознал. Да, непосредственно для револьвера, он действительно был хорош. Особенно в том плане, что благодаря своим уникальным особенностям позволял дольше сохранять оружие в полностью исправном состоянии. Что для армии мирного времени — сплошная экономия.
Вот только на этом все его положительные стороны и заканчивались. Можно сказать, уникальный патрон для одного уникального револьвера. Единственное, куда ещё вышло приспособить его гильзу — это под изготовление ещё более уникального патрона нашей малокалиберной целевой винтовки. И на этом всё. Прочие же оружейные эксперименты мы делали уже с пистолетным патроном Маузера. Тут-то до Мосина и дошло всё то, что я ему пытался втолковать, начиная ещё с 1894 года, когда в продаже появились патроны к пистолету Борхардта C-93, являвшиеся базой для всех прочих современных немецких пистолетных патронов.
Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что какой-то прогресс уже произошёл! Не 9 лет прошло, как для винтовки, а всего 7!
Почему прошло? Да потому что у нас с ним уже полностью подготовлен к началу производства ПЯМС М1900 — пистолет Яковлева-Мосина самозарядный образца 1900 года. Специально назвали его так в пику только-только появившемуся на нашем российском рынке самозарядному Браунингу М1900 и вышедшему на американский Кольту М1900, который тот же Браунинг сотворил уже для заокеанских клиентов.
Мы с ним, с Джоном Браунингом, так-то прямые конкуренты в этом плане. Уж не знаю, какие слова нашёл для Леона Нагана наш дорогой товарищ Мосин, но теперь наш более мелкий ПЯММ производится им по лицензии в Бельгии и активно давит на всём европейском рынке этот самый Браунинг М1900, которого на голову превосходит по красоте, эстетике и удобству эксплуатации при всех прочих равных.
Бельгийская компания FN — «Фабрик Националь чего-то там», что взяла на него патент у Браунинга, прям на гуано теперь исходит, поскольку мы похерили им все грандиозные планы. Наш пистолетик вышел лучше и в такую же точно цену плюс-минус какие-то копейки. И клиенты своими франками, марками, кронами и прочими там фунтами стерлингов проголосовал за нашего «бойца». Мы даже сейчас экспортируем их в Европу из России, поскольку фабрика Нагана банально не поспевает с выпуском за спросом. И этим мы гордимся оба двое — я и Сергей Иванович. Как же! В кои-то веки не они нам своё оружие поставляют, а мы их рынки своими изделиями завоёвываем!
А вот наш новый ПЯМС — уже прямой аналог Кольта М1900. Только снова лучше. Джон-то пока ещё находился в начале пути к своему истинному шедевру, тогда как мы с Мосиным, не без моих «криков и ударов ножками по полу», перешагнули разом через несколько ступенек. Перешагнули, значит, и получили что-то типа того же Кольта, но уже ближе к модели 1911 года, да с двухрядным магазином на 15 патронов. В общем, по нынешним меркам — чистой воды фундервафля — то есть чудооружие, как оно есть. И это правда! Такой пистолет и все 100 лет может на вооружении армии оставаться. Век! Целый век!
Потому и сидит сейчас передо мною хмурым этот Мосин. Прекрасно понимает, что я снова прав. Но сделать просто ничего не может. Страна только-только сама начала производить своими силами новые армейские револьверы, и никто ему не позволит даже попытаться перевести её армию и флот на тот же ПЯМС. А без него и его патрона, вот такие автоматические карабины, как обозвал он мой пистолет-пулемёт, также никому не сдадутся от слова — «абсолютно».
Зато, хоть с ручным пулемётом дела как-то двигаются в нужном направлении. И если бы я лучше разбирался во всяком там разном стреляющем, то, наверное, смог бы сказать, что в очень трудно рождающейся «машинке» возможно было опознать родственника ручного пулемёта Льюиса образца 1923 года. С магазинным питанием снизу. Но я не разбирался! И просто был удивлён, что ни на Дегтярёва, ни на Калашникова, ни даже на английский Брен это не было особо похоже. К добру то или к худу — пока ещё было не ясно совершенно. Радовало уже то, что хотя бы что-то делалось.