— При условии, что всякие нечистые на руку дельцы не задерут резко цену на сталь и чугун с медью, и при условии подбора правильного места для постройки завода, с хорошей транспортной доступностью, каждая машина будет обходиться покупателю примерно в 2000 рублей, — «немножко» преуменьшил я «трагедию», чтобы сразу не отпугивать народ ценами. — Это за простейшую грузовую модель для перевозки 100 пудов груза. — Ну да, ведь я-то чётко понимал, что в первую очередь стране нужны грузовики, а не люксовые лимузины. Потому на них и ориентировался. А то в некоторых марках легковых автомобилей цена кузова нередко составляла свыше половины конечной цены машины. Тот же Генри Форд изрядно хитрил, когда говорил, что его Форт-Т стоит всего 290 долларов. Столько стоил простейший двухместный фаэтон при отгрузке с завода. А вот за четырехдверный городской седан в то же время просили уже 600 бакинских. И отнюдь не комиссаров! Плюс сотня сверху за доставку и оформление документов конторе-посреднику. Так-то! — Естественно, всё это при условии производства не менее 25000 штук в год. Про то, что только в одну смену, я тактично промолчал.
— А не много ли вы взяли для подсчёта? Двадцать пять тысяч! Это же уму непостижимо! — вполне ожидаемо не мог не воскликнуть никто из хроноаборигенов. Уж сколько вечеров мы спорили с отцом на эту тему, запираясь в его кабинете! Жуть! Приходилось буквально всё разжёвывать и показывать на пальцах, отстаивая свою точку зрения, что штучное производство для избранных — это, скорее, игрушки, нежели настоящее дело.
— Это минимальный объём изготовления, который будет экономически эффективным и целесообразным в масштабах страны, — вновь развёл я руками. — Если делать хотя бы вдвое меньше, то цена изделия будет примерно в три раза выше. Если делать в сто раз меньше, то цена станет в восемь-десять раз выше. К тому же, делать пару сотен в год — имеет смысл только очень, безумно дорогих пассажирских автомобилей для самой богатой и взыскательной публики. Потому как столь заоблачную цену только такие господа и потянут.
— Позвольте! Но мне, к примеру, мой Бенц-Виктория обошёлся в две с половиной тысячи рублей. И это уже с доставкой сюда, в Санкт-Петербург, — привёл великий князь ещё один убойный аргумент против моих суждений.
— Так о чём я прежде и говорил, ваше высочество? Изделия господина Бенца — это анахронизм! Вот сколько у него была мощность двигателя? — пошёл уже я в атаку.
— Почти три лошадиные силы! — словно о каком-то немыслимом достижении, гордо так ответил Дмитрий Константинович.
— Ну вот. О чём и речь, — напряг я его своими первыми, даже несколько снисходительными словами. — А я вам толкую о настоящем автомобиле. С мотором в полсотни лошадиных сил, как минимум. Который сможет являться комфортным транспортом не только в столь прекрасную сухую летнюю погоду, — простёр рукой я в сторону окон, — но и зимой с её сугробами. И пассажирский кузов должен будет выполнен не открытым всем ветрам с дождями, а полностью закрытым, застеклённым и отапливаемым от тепла двигателя. Ну и уж коли для сравнения мы брали корабли, то ваш Бенц-Виктория, как и мой Бенц-Вело, это минные катера, а я здесь с вами веду речь о крейсере, как минимум, а то и о броненосце в мире автомобилей!
В общем, разговор наш затянулся до обеда, а потом до ужина. Уважили, короче нас. Хоть и не дали денег. То есть определенный интерес к чему-то новому проявили, а вот реальной заинтересованности не выказали. Но я и не рассчитывал особо на субсидии от государства. Уже хорошо было то, что со сроками проверки наших патентных заявок пообещали оказать всемерную поддержку. Как же! Честь страны!
Однако ж по деньгам вышел облом. Бюджет у государства который уже год кряду дефицитный и лишние 600 тысяч наших семейных рубликов будут ему совсем не лишними. Пришлось нам урезать осетра.
Осетра я, кстати, кушал. Свежего. Вкусненько, так-то. Ловят их ещё на Волхове в крохотных количествах и доставляют чуть живыми в столицу в специальных лодках для перевозки живой рыбы. А вот чёрная икра не зашла совершенно. Красная как-то милее оказалась моему «советизированному» разуму. Н-да. Не зашла. Но денег всё равно было мало! И во все последующие годы их также постоянно не хватало! Ну, как не хватало. На мои завышенные хотелки не хватало.
Глава 7
Флешбэк о первом приключении. Часть 3
Честь страны честью страны, а вместе с обещанием помочь с патентами на нас параллельно «натравили» одного очень громкого и очень наглого индивидуума. Когда до его лет вновь доживу, наверное, таким же стану.
В общем, не понравился он мне. Столкнулись лбами два альфа-самца. Молодой, но мелкий — то есть я. И старый, но крупный — Михаил Ильич Кази.
На момент нашей встречи этот громкий господин являлся одновременно: председателем совета Императорского Русского технического общества; почётным членом Совета торговли и мануфактур Министерства финансов; учредителем Архангельско-Мурманского пароходства; председателем Комиссии по поощрению пароходства и торговли; генеральным комиссаром Всероссийской промышленной и художественной выставки.
Вот к последней он как раз и начинал активно готовиться, когда на его голову вдруг нежданно-негаданно свалилась очередная личная просьба императора. Да, да! Очередная и личная! Ведь именно к Кази, как к отставному военному моряку и бывшему директору «Балтийского железоделательного, судостроительного и механического завода», государь обращался с просьбой расписать ему чего и как должно на самом деле быть в Российском Императорском Флоте с точки зрения кораблестроения, а не так, как ему о том дуют в уши из Морского министерства. С министерством-то этим Кази ныне состоял в лютых контрах, после того как оно «изъяло» из его рук завод, в обустройство которого он за многие и многие годы вложил всю свою душу и здоровье с немалыми средствами. Так что о возможном сговоре там не могло быть и речи. А значит, хоть чему-то из его доклада верить было можно.
Ему же на голову, как «доверенному человеку императора» при Министерстве финансов, упала и вся кипа наших заявок на патенты, над которой мы всей семьёй корпели более полутора лет. Там ведь мало было просто указать чего и как. Расчёты и чертежи также необходимо было предоставить для ознакомления. И не на отшибись, а в максимально полном объёме, чтобы не возникло никаких вопросов. С ними-то родители мне более чем активно и помогали, тогда как я сам работал более генератором идей.
Одних только шайб изобразил аж три вида! Две врезных и одну пружинную, но не Гровера. Тот шайбу своего имени уже успел запатентовать лет двадцать назад. Но, в отличие от него и вообще всех в мире, я точно знал, насколько она убога по своим функциям в сравнении с предложенными мною.
Ведь чем хорош сведущий в своём каком-то определённом деле попаданец в прошлое? Он именно что уже точно знает, какие пути ведут в никуда, а какие просто тупиковые. Потому вместо блужданий по лесу познаний, идёт чётко вперед в одном конкретном направлении, не отвлекаясь на сторонние обстоятельства. А иначе как бы ещё мы за чуть более чем 500 дней успели бы подготовить под 360 заявок? Да никак! Утонули бы в полноценном океане информации!
О нас Михаил Ильич прежде уже был наслышан. Точнее не столько о нас, сколько о моём отце, что недавно стал считаться в России этаким законодателем моды в деле постройки двигателей внутреннего сгорания. Получив же единомоментно столь солидную нагрузку по оценке наших заявок, он очень резко пожелал свести с нами личное знакомство, дабы полюбопытствовать, что мы за чудо-юдо такое, работоспособное.
Так и нашла коса имени меня на камень имени его. Ибо нечего ему было хвастать, что именно при нём был заложен и спущен на воду сильнейший броненосный крейсер «Рюрик».
Я, конечно, не моряк от слова «совершенно». Но кое-что читал в своей жизни и помнил. Ну и прошёлся паровым катком по тому крейсеру, которым он гордился. А после взял и накидал за пять минут эскиз того, каким должен быть броненосный крейсер.