Кто-нибудь при этом мог сказать, что пройти напрямик оказалось бы втрое быстрее. Вот только в складывающейся ситуации прямой путь мог стать как раз самым длинным. И вернуться к своим семьям можно было уже только годы спустя, предварительно пройдя через японский плен. Ведь где-то там, как раз между Чемульпо и Порт-Артуром с Дальним, ныне находились основные силы японского флота. И встречаться с ними, нам было категорически противопоказано.
Именно поэтому все последующие трое суток мы бултыхались в своих скорлупках, попав, пусть не в полноценный шторм, но в весьма свежую погоду. Бултыхались да молились о том, как бы нас не перевернуло на очередной волне.
Многие даже сменили свой былой «аристократический» чуть фиолетовый окрас морд лиц на бледно-зелёный — так нас болтало. А уж как в такую погоду приходилось справлять большую нужду, не хочется даже вспоминать. Меня самого два раза чуть не смыло за борт, когда я гордым орлом восседал на корме «i» со спущенными до колен штанами. Но тут уже было ничего не поделать. Катер он катером и являлся. Места для устройства полноценного гальюна на нём банально не имелось. Впрочем, как и места для камбуза. Как и места для много чего ещё. Потому продавать их флоту я бы желал, а вот самому продолжать тащить на них службу — никак нет.
К чему я всё это повествую? Да к тому, что, сойдя вечером 12 февраля на пирс Дальнего, мы, не сговариваясь, повалились на колени и в групповом порыве принялись целовать землю-матушку. Пусть это даже был деревянный настил пирса.
Потом, конечно же, отплёвывались от всякой прилипшей к губам и зубам гадости. Но в тот, первый момент, радость от завершения наших морских скитаний оказалась сильнее всяких предосторожностей насчёт чистоты лобызаемой поверхности.
А чуть позже, конкретно — через 7 дней, мы узнали, что завершили это самое своё морское скитание исключительно каким-то чудом. И то лишь благодаря вечернему приливу.
Нам категорически повезло не подорваться в самом конце пути на якорных минах, которые на протяжении двух первых дней войны на подходах к порту выставляли с минного транспорта «Енисей». Выставляли до тех пор, пока к заливу Талиенван, на берегу которого и вырос Дальний, не подгрёб сильно-сильно побитый «Варяг».
Да! Как оказалось, Руднёв, не смотря на имеющиеся повреждения крейсера, включая даже пять подводных пробоин, ближе к ночи смог-таки оторваться от японцев и, сделав небольшой крюк, «прихромать» к своим.
Не будучи дураком, он прекрасно понимал, что соваться сразу к Порт-Артуру — смерти подобно. Всё же, рассуждая логически, именно там и следовало ожидать главные силы противника. Потому, сменив несколько раз за ночь направление движения, он, за неимением иных возможных вариантов, в конечном итоге взял курс на порт Дальний. Где и повстречал проводящий минирование «Енисей».
Ценнейший быстроходный минный транспорт! Один из двух имевшихся на Тихоокеанском флоте! Оставленный здесь в гордом одиночестве без какого-либо прикрытия! Практически под носом у японцев! И даже завалящего миноносца, или канонерки ему в компанию не выделили! Ему бы ещё на борту написали — «Приятного аппетита», для большего эффекта! Чтоб, значит, японские моряки совсем уж прониклись презентацией им такого вкусного подарка.
И эти люди ещё рассчитывали одолеть японский флот, что всё последнее десятилетие готовился к начавшемуся противостоянию! Дебилы…ля! Вот право слово! Зла, блин, не хватало! Таковыми оказались мои мысли, когда мы смогли, наконец, прибыть в Порт-Артур на поезде из Дальнего и вновь встретиться с Руднёвым, чтобы передать ему с рук на руки «одолженных» офицеров с матросами.
А ещё, пусть даже этого я сам и не знал, пущенные нашими действиями «круги по воде» начали приносить первые дивиденды.
Так явившийся к Дальнему Всеволод Фёдорович буквально заставил командира «Енисея» сопроводить его избитый крейсер в Порт-Артур. В связи с чем этот самый минный транспорт не подорвался на собственноручно выставленном минном поле при попытке расстрелять из имеющегося на борту лёгкого вооружения всплывшую на поверхность мину, чей минреп[1], по всей видимости, ослаб или вовсе оборвался.
А поскольку не пропал без вести «Енисей», на его поиски не стали отряжать крейсер 2-го ранга «Боярин». И этот корабль, соответственно, тоже не погиб на том же самом минном поле, подорвавшись, а сохранил себя для дальнейших действий в составе флота.
Плюс, естественно, люди. Те самые люди, что не сгинули со всеми этими кораблями. «Варяг» опять же условно уцелел. Условно — ибо ныне представлял собой избитую и частично выгоревшую развалину, требующую срочного ремонта. А это было уже 3 корабля в плюс отечественному флоту.