На сём свою задачу я и посчитал исполненной до конца, после чего начал намекать на то, что нас с папа́ хорошо бы отпустить домой — к любящей семье и всяким приятным излишествам, которых в Порт-Артуре уже было не сыскать. Тем более что все прочие подарки мы уже раздали. Медикам — медиково, пехоте — пехотное, морякам — головную боль в виде катеров и прилагающихся к ним инструкторов, которым вплоть до завершения войны отныне предстояло отрабатывать здесь своё тройное жалование.
Нас же с отцом впереди ещё ждали горы проблем, связанных с забастовками на наших заводах, что случились в наше отсутствие, а также не меньшее количество невзгод, связанных с пробиванием казённых заказов, дабы не выделяться на общем фоне желающих погреть руки на начавшейся войне. Деньги-то всё равно будут потрачены очень немалые. Это к гадалке не ходи. И уж лучше пусть немалая их часть попадёт в наш карман, чем к каким-то там проходимцам. Ну и главная афёра этого года, конечно! Вырывание из рук французского капитала очень, прямо очень вкусных активов, что покуда зависли в статусе «ничьи», находясь под внешним управлением банкиров из-за огромных накопившихся задолженностей, но ещё не отторгнутых ими окончательно у прежних владельцев.
К тому же, когда бы ещё, как не во времена войны, мне было продолжать пропихивать в армию всевозможную моторную технику! Особенно учитывая тот факт, что весной прошлого года нам в «смотрящие» пропихнули не кого иного, как великого князя Михаила Александровича. Последнего живого родного брата царя!
Нет, так-то я изначально понимал, что кому чужому столь великие в перспективе деньги Николай II в руки не отдаст. Интересы империи интересами империи, а свой личный карман он и есть свой личный карман. Ну, или хотя бы карман своей семьи.
Император ведь не мог не помнить те умопомрачительные суммы, кои я ему когда-то озвучивал. Пятьдесят миллионов рублей на постройку автомобильного завода и в десять раз больше на создание техники для отечественных сухопутных бронесил. Гигантские суммы, с какой стороны ни взгляни! Такие не могли не вызывать должного слюноотделения и даже пиетета у любого здравомыслящего человека.
И это я ещё не произносил вслух примерную цену полной автомобилизации хотя бы армии, не говоря уже о моторизации всего «народного хозяйства» страны! Не миллиарды! Десятки и даже сотни миллиардов рублей! Естественно, не сразу, а в перспективе ближайшего полувека.
А семья Романовых со всеми прочими близкими родственниками так-то выходила немалой. Голодных ртов всегда хватало.
Но даже я тогда предположить не мог, что нам с папа́ в «кураторы» или, скорее, даже в будущие «компаньоны» начнут пропихивать родного брата монарха. Тут, блин, уже никак нельзя было сказать — «Нет, нет, спасибо! Мы сами как-нибудь справимся без всяких сопливых князьков.».
Попрание чести императорской фамилии и всё такое наше дружное семейство Яковлевых могло бы и не пережить. Не в том плане, что нас пришли бы тут же резать на кусочки. Всяких разных «стреляющих штучек» к 1903 году у меня стало ещё больше, а пиетета перед царскими родственничками ещё меньше. Опыт опять же определённого толка уже имелся. Так что подобные резальщики очень быстро могли бы закончиться. Вот чисто физически взять и закончиться. Не дожидаясь 1918 года.
Но вот административный ресурс… В общем, начни вдруг люди такой величины вставлять палки в колёса выстраиваемой нами «промышленной машине», мы бы точно не сдюжили. Ведь размер этих самых «палок» мог доходить до габаритов баобабов. И никакие деньги не спасли бы нас от необходимости навсегда сваливать за бугор. Самодержавие, етить его колотить! Волюнтаризм, ё-моё! Знали большевики, с кого брать прямой пример, когда подгребали под себя всю власть в стране!
С чего же я вдруг взялся привередничать? Мол, последний живой родной брат самого императора меня не сильно-то устраивает в качестве «надзирателя» и «толкача» наших взглядов. Да потому что он… Как бы так выразиться поинтеллигентнее?
Во! Про него, конечно, нельзя было сказать, что его лицо совершенно не отягощал интеллект. Интеллект-то там как раз имелся и просматривался великолепно. Но наивняком тот представлялся мне откровенно страшным.
Вот знаете, словно девочка-припевочка из достойной семьи, что впервые в жизни увидела на заборе слово из трех букв, описывающее то, из чего этот самый забор постоянно и описывали. Представили себе? Вот! У него были точно такие же глаза! Всегда!
А ещё этот человек совершенно не желал о чём-нибудь заморачиваться. «Не мешайте мне жить спокойной жизнью!» — вот, наверное, какой девиз лучше всего отражал его отношение ко всему вокруг происходящему.