Но ринулись ли мы сразу в атаку все такие бравые и броненосные? Конечно, нет! Гриппенберг и сам прибыл на фронт буквально за день до нас, отчего ему сперва потребовалось не менее месяца на то, чтобы вообще вникнуть в творящееся тут мракобесие и хоть в какой-то мере принять армию, фронт которой растянулся на добрые 40 верст. А мракобесия, вплоть до отказа ряда подразделений выполнять приказы и вообще подчиняться командованию, тут имелось в избытке. Потому ему точно было чем заняться.
Наша же бригада всё это время тоже не сидела без дела. Мы акклиматизировались. Это я так завуалировано называю обучение наскоро подготовленных водителей и механиков ухаживанию за техникой при отрицательных температурах воздуха и вообще всей окружающей среды.
Дятлов-то ленивых всё ещё хватало. А не слитое после выключения двигателя моторное масло и повальное воровство спирта, применяемого для разведения воды в системе охлаждения моторов, вообще превратились в мою постоянную головную боль, как «главного по тарелочкам». Точнее говоря, неофициально главного.
Не менее 35 машин мы потеряли в декабре из-за разрыва блоков цилиндров вследствие образования внутри них льда, поскольку спиртовая смесь с них была заботливо слита с целью последующего употребления всякими страждущими солдатскими организьмами и замещена обычной водой.
Помните? Я ведь уже как-то утверждал, что солдат любой армии не загнанный, словно та лошадь, всевозможными задачами и работой — это лютый караул. Так оно и оказалось в который уже раз. А мне, блин, оставалось только разводить руками перед самим командиром бригады, ибо менять моторы нам было просто не на что. Запасных мы с собой не брали за неимением оных.
Но всему когда-то наступал конец. Вот и нам 1 января 1905 года, наконец, поставили первую боевую задачу — принять участие в штурме какого-то небольшого китайского селения Сандепу, являвшегося одним из главных узлов обороны японских войск на данном участке фронта.
Правда, в отличие от прочих сил, выделенных на выполнение этой задачи, нам предстояло идти не как нормальным героям — в обход, а как героям-гвардейцам — то есть грудью на амбразуры. Иными словами говоря — атаковать в лоб.
И, нет. Это не было чьей-то дуростью. Просто на нашем участке фронта позиции японцев с обоих сторон защищали реки-переплюйки Хуньхэ и Шахэ. Но вот беда! Там, где по льду спокойно могла пройти лошадь со всадником, наши броневики оказывались бы перед непреодолимой преградой. А как показал опрос давно тут воюющих бойцов, что прежде отступали через эти территории к Мукдену, все мосты через эти две речушки являлись исключительно деревянными кое-как собранными на соплях конструкциями, где и двум всадникам разъехаться было бы тяжело. Потому и оставался нам один единственный путь — переть в лоб на подготовленные японцами за последние два месяца укрепления.
— Вперёд! — нервно сглотнув, скомандовал мне брат царя, который решил, что отсиживаться в тылу ему не позволит гордость гвардейского офицера. Максималист, блин, в нём проснулся, а мне теперь башкой рисковать!
— Господи, спаси и сохрани, — троекратно перекрестился я и, врубив вторую передачу, чтобы не буксовать на наледи, сдвинул наш головной броневик с места. Да! Пришлось вот выползти на самую-самую передовую из своего тёплого и уже почти уютного тыла!
Ни раций, ни иных способов связи ныне не существовало, отчего командирам броневых рот приходилось действовать, как военным морякам — лидировать подчинённых, находясь на острие атаки и указывая им направление движения собственной машиной.
Так-то я числился главным механиком в роте, а никак не водителем. И должен был сидеть исключительно в тылу, дожидаясь очередного «стального пациента». Но когда узнал, что Михаил Александрович изволили упереться рогом и восхотели возглавить атаку нашего бронеавтомобильного батальона, не смог отпустить его одного.
Да мне бы в Санкт-Петербурге мигом бошку отвернули бы по возвращении, случить что с последним живым братом царя!
Тут, хочешь не хочешь, пришлось рисковать и своей драгоценнейшей шкуркой тоже. Тем более что я действительно являлся лучшим водителем во всей бригаде и кому ещё, как не мне, было торить путь нашей главной ударной силе. Торить, да надеяться, что японские артиллеристы не смогут вот так вот сразу приспособиться к столь необычным, постоянно двигающимся и неуязвимым к шрапнели с осколками целям, как наши броневики.