— И я не помню, — спустя полминуты напряжённой работы то и дело желающего уйти в перезагрузку мозга вынужденно признал я факт наличия отсутствия у себя каких-либо чётких воспоминаний о произошедшем. Что могло означать лишь одно — гульнули мы действительно на славу.
Ни разу в этой новой жизни у меня такого ещё не было. Однако, встретив боевого товарища, видимо, дал слабину и понеслось.
После наших совместных приключений в Чемульпо он так и продолжил служить на торпедных катерах, сумев поучаствовать в потоплении двух брандеров, десятках ночных охот на японские эскадренные миноносцы и даже отметившись в уничтожении броненосца «Ясима».
Но после того как японские корабли прекратили появляться близ Порт-Артура, работы для катерников не осталось, и о них со временем совершенно позабыли. Тем более что к тому моменту в строю сохранилось всего три катера.
Больно уж прихотливой оказалась спаренная силовая установка наших автомобильных движков, в которой от постоянных максимальных нагрузок, на коих катерники нередко ходили, лопались коленчатые валы и прогорали поршни, тогда как запчастей в заблокированной военно-морской базе было вовсе не достать.
Тут-то, в Порт-Артуре, мы с ним и свиделись вновь, когда я в середине октября 1905 года приехал забирать наших заводских механиков, проторчавших здесь полтора года и в последние месяцы активно помогавших флотским специалистам принимать новые катера, доставляемые из Владивостока по разблокированной и восстановленной железной дороге.
Ну как нам было не отметить, и саму встречу, и полученные за это время звания с наградами? Вот и ухрюкались в зюзю.
— Тук-тук-тук! — вновь кто-то деликатно постучался в дверь занимаемого нами небольшого домика. Хотя деликатно это было сделано лишь с той стороны двери. У нас же в головах вновь раздался гром ударов многочисленными молотами по наковальням. Во всяком случае, Пётр Николаевич поморщился столь же страдальчески, как и я.
— Хватит стучать! Никого нет дома! Приходите весной! — попытался гаркнуть я, но вышло лишь с трудом прохрипеть из-за совершенно пересохшего горла.
— Малёк, я вхожу! — видимо, услышав с той стороны мой хрип, как всегда очень громогласно произнес, судя по всему, Кази. Ибо кто ещё, кроме этого динозавра, мог обращаться ко мне по такому вот обидному прозвищу? Да и прибыл он из столицы в Порт-Артур с пару недель назад как раз для сдачи новой партии катеров. Тогда же я получил из его рук письма от родни, отчего был в курсе многих дел, как «корпоративных», так и столичных с международными. — О! Красаве́ц! Ничего не скажешь! — ухмыльнувшись, окинул меня Михаил Ильич своим полным ехидства взглядом. — Да и господин лейтенант, я гляжу, такой же! Эх, молодёжь… Завидую! Как есть завидую! Нам-то со Степаном Осиповичем так гульнуть, ни возраст, ни здоровье уже не позволяют! А ведь ещё лет десять назад мы с ним в Москве в «Эрмитаже»[1] ух как могли себя показать!
— Если нельзя, но очень хочется, то можно! — сфокусировав взгляд на визитёре, выдал я старую житейскую мудрость, прежде чем снова икнуть.
— Запомню! — хмыкнул на такое Кази. — Но пока всё же повременю. Дел невпроворот! Да и тебе, малёк, советую забыть про продолжение банкета и поскорее привести себя в порядок. Господин адмирал ждёт нас сегодня на обед. Там-то перед ним и будешь оправдываться по поводу массового выхода из строя своих двигателей.
— Вот и делай после этого людям хорошее, — недовольно скривившись, пробормотал я себе под нос, так как уже имел определённое представление о работе Морского министерства и ГУКиС[2].
Вот уж где лоббирование и взяточничество цвели и пахли, как нигде более! Одно, впрочем, я мог сказать о них хорошее — за производственные косяки, обнаруженные при весьма въедливой приёмке новых кораблей и их последующей эксплуатации, они активно штрафовали частных кораблестроителей, не взирая ни на какие «связи личного характера» оных с императорской роднёй или же с высшим флотским руководством.
И как раз это самое «хорошее» ныне и должно было упасть на мою слегка чугунную голову немалым таким штрафом.
Двигатели-то вышли из строя не только у тех катеров, что были подарены нашей семьёй РИФ-у, но и у части тех, что были проданы уже во время войны и до поры до времени базировались во Владивостоке. За них-то мне и предстояло держать ответ перед командующим Флота в Тихом океане.