К чему это я вообще столь усердно готовлюсь, что аж перед зеркалом обезьянничать приходится? Так у нас на носу запланированный процесс единения рабочего класса с полицией! Вот и подыскиваю у себя в голове то общее, что может их объединить на ментальном плане. Но кроме водки покуда ничего иного дельного на ум не приходит. Всё же, все мы люди, все мы человеки. И ничто человеческое нам не чуждо. Особенно водка! Особенно за чужой счёт!
С чего у нас вообще ожидается какое-то там единение двух вечно противостоящих подвидов обитателей столицы: рабочих и полиции? Так праздник солидный на носу! К которому мы, Яковлевы, подготовили немало сюрпризов и подарков всем вокруг. Чтоб, значит, никто не ушёл обиженным, и нам от этого впоследствии кое-что да перепало бы тоже. Ну и, естественно, всё вновь делается для того, чтобы заранее подстелить соломки. Ведь падать на что-то мягонькое — оно завсегда приятней.
Так-то это мы очень вовремя успели вычистить улицы слободы от наших «колтовских апашей». Городовые в этом плане показали себя большими молодцами — каждый раз смотрели в другую от нас сторону. Прям гордость за них берёт! Вот что значит пообещать кое-кому скорые вкусные плюшки и часть из них даже позволить заранее пощупать своими руками! Как раз тютелька в тютельку управились ко дню празднования 200-летия Санкт-Петербурга, что нынче вот-вот стартует с военного парада на Дворцовой площади, тем самым дав начало четырёхдневным всенародным гуляниям.
А уже завтра на волне всеобщих празднований и мы должны будем сказать своё веское слово. Ведь в этот день будет праздновать своё 200-летие правоохранительная служба столицы! Папа́ как раз успел вернуться из США, чтобы представлять нашу фамилию на грядущем митинге. Но и я на всякий пожарный случай репетирую всякую отсебятину, что, по правде сказать, пока выглядит, как чистой воды ребячество.
А что вы хотите? Гормоны в молодом и здоровом теле бьют фонтаном да всё по мозгам!
До визита к «тем дамам», как сейчас корректно обзывать всякий там адюльтер, дело ещё не дошло. И, надеюсь, никогда не дойдёт. Ибо процент больных всяческими венерическими заболеваниями ныне просто зашкаливает. Чуть ли не каждый десятый житель столицы чем-то таким да заражён. Мрак! Как есть мрак! Потому, покуда просматриваю газеты на предмет объявлений о поиске молодой девушкой из достойной семьи работы чаёвницы там какой или подавальщицы подушек. Так тут сейчас принято у совсем обедневших дворянок, только-только вступающих на скользкий путь продажной любви, маскировать свою готовность становления содержанкой у богатого папика.
А я ведь не папик какой! Я ещё о-го-го! Молодой, здоровый, даже немного мускулистый местами! И, что немаловажно, богатый! И мне, блин, надо! Так что никакого стыда по этому поводу лично я не испытываю. Есть работа, есть предложение, есть сделка. Но это чуть-чуть позже. Сейчас же на первом месте стоит то самое «веское слово» нашей семьи.
Что же это было за слово такое веское? А слово это — доступное недорогое, но при этом вполне себе комфортабельное жильё для трудящихся масс. Поправка! Для масс, трудящихся на нас. Ведь в городе в этом плане действительно творилась откровенная катастрофа.
Даже самая маленькая однокомнатная квартирка на отшибе в каком-нибудь покосившемся деревянном доме обходилась квартиросъемщику в 12 рублей в месяц. Или в треть месячного заработка профессионального рабочего с одного из судостроительных или металлообрабатывающих производств. И я сейчас говорю не о жилье в 30 квадратных метров со всеми удобствами, а о натуральной конуре в 10–12 тех же самых метров! Без всяких санузлов, водоснабжения и центрального отопления. И даже о таком месте обитания многим людям доселе оставалось лишь мечтать.
Для всяких там ткачей, кожевенников и прочих, так сказать, сотрудников лёгкой промышленности, подобные траты составляли уже до половины от получаемых ими на руки денег. А прачкам, швеям, лоточникам, слугам — это и вовсе было не по карману, так как их ежемесячный доход не дотягивал и до такого уровня. Вот и теснился народ по всяким углам, набиваясь туда, порой, как сельдь в бочки. А иногда снимая одно койко-место на двоих — пока один был на рабочей смене, второй спал. Принцип тёплой койки! Прямо как в подводной лодке! И выбраться с этой самой «подводной лодки» перспектив у людей, зачастую, не имелось никаких.