Вдобавок к нам прибилось столько же матросов, да полдесятка, видимо, последних пассажиров 1-го класса. Последних — так как именно их мы в первую очередь пинками и угрозами как раз таки насильно запихивали в лодки, как ближе всех располагавшихся к средствам спасения. А то вначале действа никто из «богатых снобов» не желал менять палубу столь комфортабельного парохода, на место на скамье какой-то деревянной шлюпки.
На удивление — почти все оказались мультимиллионерами. Самоубийцы-джентльмены, блин! Могли ведь свалить куда раньше на уже ушедших во тьму ночи шлюпках! Но нет, взыграло что-то внутри них! Причём, что очень удивительно, там затесалась даже дама!
Так я и свёл знакомство с почтенной четой Штраусов — владевшими крупнейшими магазинами в Нью-Йорке, молодым Джеком Тайером — сыном железнодорожного магната и Бенджамином Гуггенхаймом — просто наследником огромнейшего состояния и неудачливым бизнесменом, компанию которому составлял его верный камердинер, единственный бедняк.
— Держи вот буксировочный канат и вяжи на нём узлы! — мы с Михаилом сидели на самой корме лодки и управляли ею рулевым веслом. Тогда-то я и разглядел поблизости едва держащийся на воде плотик, на котором наблюдалось с полдесятка лежащих человек, старающихся грести голыми руками подальше от тонущего судна.
— Мусинги, Александр Евгеньевич, — приняв у меня обнаружившийся внутри лодки трос, и совершенно правильно поняв моё намерение взять бедолаг на буксир, решил вдруг поиграть в эрудицию охранник моей тушки. — Морские узлы называются — мусинги.
— Я тебя сейчас ударю.
— Понял всё! Вяжу узлы!
Так, имея на буксире уже два плота, благо канат оказался очень длинным, да и самодельных плавсредств вокруг было богато, мы и дождались в некотором отдалении от гибнущего лайнера долгожданного подхода «Яковлева», молясь теперь о том, чтоб он нас в темноте не протаранил. Ведь это было бы вдвойне обидно, ё-моё.
Как после было указано в бортовом журнале крейсера — «Начиная с 2 часов 03 минут приступили к спуску своих шлюпок и катеров для подъёма из воды терпящих бедствие. В 2 часа 48 минут ночи с 14 на 15 апреля 1912 года „Титаник“ разломился на две части в районе первой дымовой трубы, и спустя 2 минуты остававшаяся на плаву кормовая часть также ушла под воду по координатам 41.7325º северной широты и 49.9469º западной долготы. Всего, начиная с 2 часов 03 минут ночи и до завершения спасательной операции в 8 утра, из воды, со спасательных шлюпок и самодельных плотов было поднято на борт „Яковлева“ 1834 живых человека, из которых впоследствии 33 скончались от полученных ран и переохлаждения. Также из воды было поднято 193 тела погибших. Все выжившие пассажиры впоследствии распределены по пароходам „Карпатия“, „Маунт Тампль“, „Бирма“, „Калифорниен“, подходившие к месту трагедии вплоть до 8 утра 15 апреля 1912 года.»
Именно такой оказалась цена чьей-то непомерной жадности, вполне возможно и моей, либо же игры самой госпожи Судьбы, не пожелавшей изменить историю «Титаника» даже после всех уже внесённых мною изменений в этот мир.
В любом случае, теперь меня, помимо любящей семьи, в России ждала целая гора золота и, чую, ожидала ничуть не меньшая гора отборнейшего геморроя в Великобритании. Но прежде всех нас ждал Нью-Йорк с его продажными газетами, способными за деньги сформировать какое тебе надо общественное мнение. Хе-хе!
Да взвоют джентльмены Лондона!
[1] ЧСВ — чувство собственного величия.
Эпилог
Если вдруг кто полагал, что наиболее основополагающие события последнего полугода моей жизни происходили в США, Европе, России или же на борту того же «Титаника», то этот кто-то, впрочем, как и я сам, был категорически не прав. За это дело мне весьма подробно и на пальцах объяснили при возвращении в Санкт-Петербург.
Пока я занимался развитием автопрома, постройкой новых производств, обогащением своей семьи и разного рода махинациями, на дальневосточных границах империи случилась революсион.
Ещё 10 октября 1911 года в городе Сычуань, что затерялся где-то на просторах Империи Цин, началось восстание местного населения против центральной власти. Началось оно не просто так от нечего делать, а после национализации цинским правительством проходящей тут частной железной дороги, доли в которой имело огромное количество жителей аж четырёх окрестных провинций.