Короче говоря, промахивались в этом деле многие, отчего по всей квартире, парадной и дому стояла не выветриваемая сногсшибательная вонь общественного туалета.
А кое-кто специально этим делом занимался, скумекав, что нормальные жильцы со временем съезжают и можно на освобождающейся площади ещё поднять деньжат.
И нынешний «клиент», как раз был из таких вот деятельных деятелей, что почитали себя сильно вумными.
— Ну что, набегался, болезный? — поднявшись с земли, я подошёл к лежащему на земле мужику, который глазами загнанной в угол крысы взирал исподлобья на меня и моих людей.
— Не смей меня трогать, барчук! Я свои права знаю! Я закон не нарушал! — прорезалось в нём резко желание продолжить наш было прерванный ударом кулака разговор. — А коли тронешь, тебе же худо выйдет! Иль запамятовал уже, как всего год назад вы все на цыпочках ходили, да боялись в сторону нашего брата смотреть! — напомнил он мне о волнениях народных, да стрельбе, что весьма часто раздавалась на улицах столицы вплоть до середины 1907 года. Причём стреляли-то тогда не в воздух, а всё больше в зажиточных граждан. Когда из революционных побуждений, а когда и с целью ограбления. Вот и стращал теперь меня этот кадр, видимо, надеясь взять на испуг.
Вообще, он такой непонятливый был у нас отнюдь не первым. Дело пару тройку раз уже доходило до того, что мне с моими ребятушками приходилось отлавливать по тёмным подворотням особо самоуверенных уникумов, да пересчитывать им ребра с параллельным чтением нотаций о необходимости проявления уважения к чужой частной собственности.
По-другому банально не понимали! Слова проносились мимо их ушей со скоростью гиперзвука, не затрагивая мозг. Деньги просто застилали им глаза! Вынуждали вот работать вечерним офтальмологом на добровольных началах. Будто у меня других дел мало!
А после сеанса «мануальной терапии» именно такие — отметеленные нами сволочи, шепчась по углам, ещё активно жаловались недалёкому народу из числа только-только приехавших на заработки, что баре совсем оборзели. Сами типа зарабатывают несметные барыши на сдаче жилья простому люду и живут с этих средств припеваючи, а трудовому человеку запрещают честно заниматься тем же самым. В общем, разжигали классовую ненависть. Кто сдуру и затаённой обиды, а кто и специально раскачивал общество.
Об этом я знал точно, поскольку информаторов из числа местных жителей у меня за многие годы набралось изрядно. Деньги на их подпитку требовались небольшие. А вот слухи они порой доставляли дюже интересные.
И как прикажете после такого продолжать делать людям что-нибудь хорошее? Ведь всё желание побыть социалистом пропадает, когда сталкиваешься с толпой внушаемых и откровенно недалёких обывателей, живущих лишь своим микроскопическим мирком и не желающим увидеть всю картину в целом. Пусть хотя бы в масштабах одного своего дома! Ведь эти даже гадили прямо там, где жили!
Нет, это не Великая октябрьская революция создала Шариковых. И уж, конечно, не профессор Преображенский. Шариковы существовали в огромных количествах задолго до того. Просто не имели нынче Маузера в руках и кожаных тужурок с мандатами в карманах. Да и маскировались удачно под обычных людей. Поправочка! Под обычных жуликоватых людей.
Но бедных подвальных котиков уже не первый год вовсю душили в промышленных масштабах, выделывая из их шкурок шапки с муфтами. Нелегально, конечно. Ведь выдавали их впоследствии при втюхивании лохам едва ли не за бобров.
Впрочем, индустрия подделки мехов в России вообще и в Санкт-Петербурге в частности цвела и пахла, как весенний луг. Образно выражаясь. Ведь запахи в занимающихся подобным делом подпольных мелких мастерских витали соответствующие. Однако же на этом деле всякие мошенники ежегодно поднимали миллионы рублей чистой прибыли! Побольше, чем все производители паровозов вместе взятые! Вот так-то, ё-моё! И думай после этого, чем выгоднее заниматься, блин.
Я бы не удивился, узнав, что этот, лежащий перед нами, перец также промышляет чем-то подобным. Типаж, знаете ли, соответствовал на все 100% своими воззрениями и поведением.
— Да кому твоя жалкая жизнь нужна, чтобы руки о тебя ещё марать, — показательно сплюнул я ему под ноги. — Не думай о себе слишком много. Ты всего лишь мелкая тля, что решила, будто имеет право мешать жить другим действительно нормальной и достойной жизнью.