На мне к этому времени уже была надета неприметная одежда и полноценная балаклава, полностью скрывающая лицо, дабы никто точно не мог бы впоследствии показать, что это был именно я. Хотя голос мой они, похоже, все узнали. Но да голос к делу не пришьёшь. Не те сейчас технологии на вооружении правоохранительных органов. Деревянная дубинка для выбивания правды из подозреваемого — она куда надёжнее какой-то там голосовой записи на плёнке. Хотя и плёнок никаких покуда нет.
Естественно, копать «стрелок» не пожелал, отчего мне пришлось зарядить один патрон в отобранный у него вчера револьвер, протянуть тот стоявшему ближе всех прочих ко мне арендатору и путём угрозы физической расправы заставить того выстрелить в левую ногу уже приговорённого мною к смерти индивида.
После этого работа потихоньку пошла. Естественно, под скулёж и причитания раненного, наскоро перевязанного его же собственной рубахой, пошедшей на эрзац-бинты.
Так мы и морозили свои седалища ещё почти три часа, пока могила не была откопана на должную глубину.
— Связать его и заткнуть рот кляпом, — бросив к ногам семерки мужиков верёвку, указал я пистолетом на вылезшего из могилы запыхавшегося «несмышлёныша». И когда под очередные причитания того всё было выполнено, я приказал сбросить его обратно в яму. — А теперь вы, — обвёл я стволом пистолета откровенно трусящих соучастников. — Тоже берёте лопаты и закапываете его там.
— Но… Он же живой, — переглянувшись со своими соседями, проблеял тот, кому я прежде вручал револьвер.
— Так в этом и вся суть, господа, — слегка склонил я голову набок. — Это не я, это вы лишите его жизни. Причём совершенно бесчеловечным способом. Если, конечно, не желаете и сами присоединиться там к нему, — показательно качнул я направленным в их сторону пистолетом.
— Ну… нельзя же так! Не по-христиански это! — спустя минут пять очень неспешного закапывания в час по чайной ложке с постоянным оглядыванием в мою сторону, не выдержал один из «могильщиков».
— Что же, — смерил я его тяжелым взглядом. — Нельзя так нельзя. Можешь облегчить его страдания, — вынув из кармана всё тот же трофейный револьвер, я бросил тот по направлению к обнаружившемуся доброхоту. — Возьми весь грех смертоубийства только на себя. Все остальные, полагаю, в этом деле тебя только поддержат. Но и отвечать перед законом, случись кому проговориться, придётся лишь тебе одному. Или ты уверен в молчании собравшихся тут собратьев по несчастью? — На сей раз мой взгляд прошёлся по оставшейся шестёрке, каждый из которых тут же опускал свои глаза в землю. — Я бы на твоём месте ни капельки не верил этим наглым рожам. Сдадут тебя. Не сегодня, так завтра. Как пить дать сдадут.
— И всё равно нельзя так, — поджав губы, самый смелый или же самый совестливый из всех поднял-таки револьвер и, явно преодолевая себя, нажал спусковой крючок, предварительно прицелившись куда-то вглубь могилы.
— Щёлк, — «сказал» разряженный револьвер. — «Щёлк, щёлк, щёлк», — продолжил повторять он раз за разом, поскольку абсолютно все его каморы были пусты.
— Отойди от них и встань там, — указал я «стрелку» место рядом с собой. После чего забрал у него револьвер и показательно для всех зарядил его патронами. — Теперь что касается вас шестерых, — обратился я к остальным, кладя револьвер на землю. — Ты, — ткнул я в первого попавшегося стволом своего ПЯМС М1900, — берёшь револьвер и стреляешь в приговорённого к смерти, — мотнул я головой в сторону могилы, чтобы тот точно не ошибся. А то мало ли у кого как логика сработает. Особенно в столь стрессовой ситуации. — Потом отдаешь револьвер следующему, и тот тоже делает один выстрел. И так по кругу. И не смотрите на меня побитыми шавками. Либо так, либо продолжите закапывать его живьем. И пошустрее действуйте. Пошустрее. Не ровен час, я решу, что данная могила и двоих принять сможет, если не троих, — показательно повел я стволом пистолета в их сторону.
Таким вот образом полудюжина мужиков, решивших нажиться на практически благотворительной программе моей семьи, призванной снизить градус социальной напряженности в столице, стали соучастниками жуткого убийства. Шесть выстрелов раздались один за другим чётко вглубь могилы. Никто не попытался даже повернуть ствол против меня. А я, не будь дураком, прибрал тот револьверчик и после поведал про такие две науки, как дактилоскопия и баллистическая экспертиза. После чего продемонстрировал им свои руки затянутые в добротные кожаные перчатки. В общем, и кровью их всех повязал, и преподал хороший урок, и уточнил, что могу поспособствовать их посадке в тюрьму, случись что нехорошее с их стороны по отношению ко мне.