— Вознестись? — откровенно говоря, не понял я услышанного. После чего, прищуриваясь, попытался разглядеть, с кем вообще имею честь общаться спросонья. Всё же утро было явно раннее. А на дворе уже вовсю хозяйничала поздняя осень. Что в условиях Санкт-Петербурга означало лишь одно — кромешную темень за окном.
— Вознестись, вознестись, — покивал в ответ головой родитель, выглядящий в свете не сильно яркой настольной лампы весьма угрюмо. — Или, скажешь, что это не ты вчера вел пространные речи о том, чтобы построить огромный реактивный снаряд и улететь на нём за пределы неба?
— Реактивный снаряд? — нахмурился я, пытаясь сообразить, что папа́ имеет в виду. — Ракету что ли космическую?
— Её самую. Ракету, — вновь кивнул он головой, давая мне понять, что занесло меня вчера в моих словах весьма изрядно.
— Ну, на этот счёт ты можешь не переживать, — отмахнулся я устало и рухнул головой обратно на такую мягкую и такую приятную подушку. — Еще лет тридцать имеющиеся у человечества технологии нам точно не позволят ничего подобного, даже если мы будем сильно-сильно вкладываться в развитие потребных для того отраслей. Так что и впредь буду по старинке ползать по нашей грешной земле, не отрываясь от неё особо.
— И даже на новомодном аэроплане не захочешь в небо подняться? — явно не поверив сразу в моё «исправление», закинул папа́ удочку о новомодном увлечении всяческих «героических первопроходцев пятого океана».
— Уж точно не на этих этажерках, которые сейчас постоянно бьются где-то во всяких там Франциях, — тут же принялся я убеждать отца, что точно не самоубийца. — Вот как появятся на свет надёжные цельнометаллические образцы, да с несколькими двигателями, тогда ещё подумаю, наверное, над этим. А пока, увольте. Нас и тут, на земле нашей грешной, весьма неплохо кормят. И потому никаких небов нам даром не надо.
— Хорошо! — аж прихлопнул в ладоши явно обрадованный фактом моего разумения отец, отчего у меня в голове слегка прострелило. — И больше так не надирайся, сын! Разве что в моей компании. А то ещё брякнешь где-нибудь чего-нибудь этакое. Позора потом не оберемся. Да и с церковью проблемы нам опять же ни к чему. Уже имеющихся с головой хватает.
Это да. Наше родственное сближение со староверами и противостояние с духовенством по вопросу стройки ГЭС, не снискали нам славу добропорядочных христиан.
Поносить всякими нехорошими словами, нас, конечно, не поносили. Но… недолюбливали нынче, в общем. Тем более что, когда на нас началось определённое давление со стороны верующей братии, мы не ринулись замаливать свои многочисленные грехи в ближайший храм, да ещё раскрытым кошельком вперёд. Вот уж нет уж!
Хотя могли бы! Чего от нас, по всей видимости, и ждали. Ведь не было секретом то, что далеко не все святые отцы жили в аскетизме. Иные вовсе являлись теми ещё стяжателями. Да такими, что те же церковники времен «бандитских 90-х», которые за денежку немалую освящали бандитам их шестисотые Мерседесы, могли бы показаться истинно святыми людьми.
Да, в империи, увы, уже везде, во всех сферах жизни, хватало откровенной гнили, предательства и расхлябанности, бороться с которыми в одиночку нечего было даже мечтать.
Мы со своими трепыханиями в этом плане больше походили на тот самый аспирин, который не убивает болезнетворные микробы, но уже хотя бы притупляет боль и снимает где-то воспаление. До становления же «пеницилином» российского общества нам с папа́ было ещё чапать и чапать. И то лишь в моих мыслях.
Вот! Говорю же! Общество было банально больно! И даже я, став частью его верхних кругов, успешно заразился излишним самомнением. Но вроде как не нарциссизмом! Что уже было неплохо!
Только вот лечение кровопусканием, как это случилось в известном мне ходе истории, хотелось бы всё же избежать. Ну или хотя бы произвести его как-то контролируемо что ли. Без всяких ампутаций «лишних членов».
Эх. Мечты, мечты, мечты.
С такими невесёлыми мыслями я вылез из-под теплого одеяла и отправился приводить себя в порядок, прежде чем возвращаться к себе домой. Похоже, пьяного меня родители не стали передавать на руки супруге, оставив на ночь у себя, потому и проснулся я в их квартире, а не своей.
Стало быть, совсем скоро меня должна была ожидать домашняя головомойка, именуемая в простонародье семейным скандалом. Ещё и при походе в ванну пальчиками левой ноги ударился о косяк, едва не взвыв от боли! Во всяком случае, слёзы из глаз брызнули — так сильно саданулся. Благо хоть прибывший ко мне хромающему наш семейный доктор успокоил — не перелом, а лишь ушиб солидный, но трёх пальцев сразу. Потому в свой институт я сегодня не попал, хотя и так немало пропустил занятий с начала учебного года.