— Заметьте, вы сами сказали, что они лишь не приветствуются! — в ответ акцентировал я внимание собеседника на том, что они не запрещены для тех, кто может себе позволить прикрыть глаза на нормы американского законодательства. — «Чикаго Трибьюн» не даст мне соврать!
Для меня с отцом небольшой отдел аналитики при «Русско-Американском торгово-промышленном банке» постоянно делал выборку новостей из газет крупнейших городов США, потому я чётко знал, о чём говорю. Ведь именно «Чикаго Трибьюн» вело постоянную рубрику, которую можно было охарактеризовать как — «Линчевание в наши дни».
И потому возразить Пальме было попросту нечего, поскольку, судя по статистике, линчевание отдельных категорий граждан, нет-нет, да походило на местную национальную забаву.
Так-то в Штатах ныне чуть ли не каждый второй день кого-нибудь да вешали без суда и следствия на ближайшем фонарном столбе или дереве. Причём вешали не представители власти, а простые обыватели. И не втихую, а показательно! С позированием перед фотографами и дачей интервью газетчикам.
Что при этом было удивительно лично для меня — под горячую руку этих самых линчевателей попадали не только чернокожие граждане США или же индейцы, как то можно было изначально предположить, исходя из знания истории и менталитета местных. Примерно каждая четвертая жертва самосуда относилась к числу белых — из числа местных жителей или же иммигрантов. И, что звучало особо дико, причиной каждого четвёртого случая становилось, либо неуважительное отношение, либо сказанное в адрес кого-либо уважаемого обществом бранное слово. Вот так обозвал кого-нибудь козлом или же уродом и сразу здравствуй виселица!
И ведь подсчитывали при этом лишь тех, кого нашли! Кого повесили напоказ! А скольких схоронили где-нибудь по-тихому? То-то и оно, что много! Очень много!
А, самое главное, за таковой суд линча местные власти практически никого не наказывали.
Насколько мне было известно из вычитанных данных, максимальный срок для кого-то из подобных линчевателей был равен 15 месяцам заключения в тюрьме. Да и то лишь потому, что свою жертву они не просто по-быстрому повесили, а в течение нескольких часов показательно поджаривали заживо на медленном огне чуть ли не в самом центре своего городка. И это, блин, происходило не в средние века, где-нибудь в Европе на волне борьбы с ведьмами да всякими инакомыслящими Джордано Бруно, а в 1909 году! В славных, мирных, добрых США с их якобы непоколебимыми гражданскими правами! Просто гражданами при этом здесь следовало быть «первого сорта», чтобы уж точно не оказаться на импровизированной виселице.
Так что законы в этой стране, при возникновении должной необходимости, работали исключительно в ту сторону, в которую требовалось их повернуть для политиков и их спонсоров. И никак иначе. Но поскольку мы, Яковлевы, являлись подданными российской короны, позволить себе подобное поведение уж точно не могли. Во всяком случае, в открытую. Ведь всевозможные злопыхатели мгновенно навалились бы на нас при возвращении на родину, дабы отжать себе все наши российские предприятия.
— Если вы имеете в виду… — начал было отвечать Фердинанд, как оказался нагло прерван неким грубияном.
Почему грубияном?
Так он даже не удосужился предварительно постучать в дверь и испросить дозволения войти, а сходу ворвался в кабинет, где мы вели беседу. Причём, ворвался не один, а с обрезом охотничьей двустволки наперевес! Ворвался и застыл на несколько секунд, изучая лица всех присутствующих. По всей видимости, решал — в кого именно стрелять в сложившейся ситуации. Или же — в какой очередности отстреливать нас, касатиков.
— Хм-м-м. Полагаю, это к вам, — перевел я взгляд с неожиданного визитёра на банкира. — Нам выйти, чтобы не мешать вашему дальнейшему общению? Или? — Мой резко побледневший лицом переводчик хоть и дал голосом петуха, всё же продолжал переводить. Видать, надеялся, что неизвестный налётчик отпустит нас с богом, удовлетворившись жизнью лишь одного банкира.
— Предпочту остаться в вашей компании, господа, — оценив удерживаемый неизвестным обрез, тут же постарался увеличить свои личные шансы на выживание синьор Пальма. Всё же патрона у «незваного гостя» могло иметься всего два — по количеству стволов, а нас тут было целых трое.