— Какой у нас план? — спрашивает Шепард.
— Простой и эффективный. Заходим в поселок, занимаем домик с окном напротив шахты. Видо прилетает, выходит из челнока, я снимаю его из снайперки, мы валим, пока не замели. Все.
— Это план А.
— Это просто план. Какое еще, нахуй, А?
— Такое, что в десантуре меня учили не полагаться только на первый вариант. Первый вариант никогда не срабатывает, так что можно сразу слать его нахер. Давай теперь про план Б…
Челнок летит, почти задевая днищем травы степи. Он обдает теплым воздухом и мощным потоком музыки лежащих на животах ворка, незаметных в этих густых, пахучих, а главное, высоких травах. Когда музыка становится тише, ворка осторожно приподнимают головы и провожают челнок взглядом, пока он не превращается в точку на фоне гор.
— Они ехать Граак!
— Они точно ехать Граак!
Ворка переглядываются и заканчивают:
— Сильно дебилы!
*
— Дебилы, блядь!
У советника Валерна, как и у всех саларианцев, большие выразительные глаза. Сейчас в этих глазах горит пламя апокалипсиса. Валерн не может усидеть на месте и бегает кругами по малому конференц-залу Совета, напоминая маленькое злое торнадо.
Малый конференц-зал, несмотря на гордое название, по сути своей является курилкой, в которой советники могут передохнуть и пообщаться без соблюдения протокола. Здесь давно и прочно обосновались их любимые кресла, разномастные столы и диван, при виде которого любой уважающий себя дизайнер должен умереть в корчах. Зато здесь уютно, в отличие от зала большого, где старались сделать удобно сразу всем, и в итоге там не удобно никому, и зовут туда самых дорогих гостей вроде посла Удины. Сами же советники предпочитают зал малый, который, к тому же, защищен от прослушки. Хотя в надежности защиты — любой защиты на Цитадели — Валерн уже не уверен. Нужно признать, сомнения его возникли не на пустом месте.
— Спаратус! Объясните мне, блядь, на унилингве, нахуя мы вкладываем дикие деньги в охрану, если какой-то левый хер может спокойно зайти в самое защищенное хранилище на Цитадели и забрать оттуда самый, блядь, охраняемый объект?! Так, что еще сутки этого никто не замечает?
— Валерн, у нас стоит охранная система последнего поколения! — у турианского советника Спаратуса стоит дыбом гребень и нервно дрожат мандибулы. Советник Спаратус прекрасно понимает, что его ждут трудные времена, но все еще надеется как-нибудь оттянуть момент их наступления. — Вы слышали о системе «Протего»?
— Конечно, блядь, я слышал о системе «Протего», я подписывал бешеные счета на эту систему!
— Да потому что дешево и охуенно не бывает!
— Зато дорого и хуево бывает, что мы и наблюдаем! Где была ваша охуенная система, когда нас обчистили, как лохов?!
— Валерн, блядь! У нас стояли замки, фаерволл, двойное шифрование, двадцать камер и три смены охранников! Что я еще должен был сделать? Сам там с винтовкой в руках, блядь, патрулировать?!
— Откуда я знаю?! Это вы отвечаете за охрану и рвали свою костлявую задницу на флаг, что все будет в порядке! Это вы мне должны сказать, какого хуя вам не хватало, чтобы уберечь единственный контейнер!
— А не могли бы вы оба взять и заткнуться, будьте любезны? — подает голос советница азари Тевос.
У советницы Тевос ужасное настроение, но оно не связано с кражей. Она не отвечала за охрану, как Спаратус, и не болеет так душой за содержимое контейнера, как Валерн, поэтому может позволить себе удовольствие понаблюдать за скандалом со стороны. А потом, когда взбешенные коллеги охрипнут, она может выступить в роли дипломата и миротворца. Это очень удобно и работает на репутацию. Но сегодня Тевос не хочет думать о репутации. Ее личная жизнь летит в черную дыру. И в этом, увы, есть и ее вина. Чуть-чуть. Немножко. Достаточно, чтобы признать: роль униженной и оскорбленной принадлежит сейчас отнюдь не ей. И теперь надо как-то собирать себя в кулак, звонить, объясняться… и если кто-нибудь скажет, что за пятьсот лет можно было бы и привыкнуть, Тевос выльет ему на голову дрянной кофе, который потягивает из чашки.
— Вот почему, — с легким отвращением говорит она, — почему за углом варят нормальный кофе, а нам вечно приносят какую-то бурду?
— Тевос, — Валерн замирает на месте, — а может, не время говорить про кофе?
— Конечно, — тут же подключается Спаратус. — За АХЧ у нас отвечает Валерн, и вот даже, блядь, нормальный кофе он не может организовать, зато будет меня учить, как налаживать охрану!
— Нихера себе претензии! Ты видишь этот кофе?
— Конечно, вижу, не слепой!
— Так вот ты его видишь, потому что он есть! Зато я не вижу мой прототип реактора, потому что его спиздили из-под носа у твоих охранников! И кто из нас проебался, а, Спаратус?
— Да какая разница, кто проебался! — повышает голос Тевос. — Теперь важно, как мы будем возвращать украденное.
Валерн и Спаратус еще недолго прожигают друг друга взглядом, а потом синхронно падают на диван по обе стороны от Тевос. Несколько секунд все трое молчат.
— Расследование ведется, — говорит после паузы Спаратус. — Охрана просмотрела материалы с камер, у нас есть подозреваемые, но… одна маленькая проблема.
— Они успели свалить.
— Угу.
— В неизвестном направлении.
— Типа. Их ищут.
— Что-то я не очень верю в результативность действий вашей охраны, — отзывается Валерн. — Поразительно, блядь, но нет, не верю. Тевос… а если неофициально… по вашим каналам?
— Нет. Исключено.
— Вы что, поссорились? — удивляется Спаратус.
— Я не хочу это обсуждать.
— Нет, серьезно? У вас было воссоединение века полтора месяца назад, и теперь вы снова в разводе? Это с твоим-то характером? Что за мелодрама?
Можно сколько угодно говорить о расовых интересах, необходимости держать язык за зубами, о том, что любой посол — почти всегда еще и шпион, но… когда долгое время работаешь с кем-то бок о бок, невольно начинаешь вникать в его житейские проблемы, и расовые интересы тут вообще ни при чем.
— Спаратус, блядь, какое слово во фразе «я не хочу это обсуждать» тебе непонятно?! Нет никаких моих каналов, нет никаких неофициальных путей, сидим на жопах ровно и ждем результатов расследования! Подключайте Спектров, подключайте разведку, подключайте хоть саму Богиню, но тему моей личной жизни закрыли!
— Понял. Отвалил.
— А кто у нас там подозреваемые?
Сейчас Тевос больше всего напоминает большую гремучую змею с Тессии, и в покачивании изящной ножки в дорогой туфле Спаратусу мерещится дрожь колец погремушки. Поэтому он предпочитает молча перекинуть информацию на датапады обоим коллегам.
— Вот как, — задумчиво говорит Тевос и стучит кончиком пальца по безупречно накрашенным лиловой помадой губам. — Кажется, я знаю, кто из Спектров нам нужен.
— А может, не надо? — тоскливо спрашивает Спаратус.
Он уже предугадал ответ. И этот ответ ему не нравится.
*
Адмирал Андерсон сидит за столом и с воодушевлением сражается с яичницей с беконом. Судя по его натиску и напору, яичницу ждет скорое и окончательное поражение. Возле левого локтя адмирала дымится кружка крепкого кофе. Вообще-то врачи не рекомендуют ему пить кофе — сердце у Андерсона уже не то, что в юности. Но по воскресеньям он позволяет себе кружку-другую. А в такое солнечное, ясное утро, которое создано быть идеальным, просто необходимо поддаться маленьким слабостям.
Правда, в концепцию идеального утра по Андерсону никак не вписывается звонок от посла Удины, которого даже в его родном дипломатическом корпусе зовут почти по фамилии. Андерсон секунду прикидывает, не сбросить ли звонок и постыдно соврать, что не слышал, но noblesse oblige — и он нажимает «принять вызов». Когда звонит Удина, Андерсону все время кажется, что вызов этот — на дуэль.