Мать в ярости.
Рычит и кидается на меня как дракониха огнедышащая, а я ничего не понимаю, в моей голове каша.
Вот что я ей скажу? Как объясню, если понятия не имею, откуда это “сливочное добро” взялось на тонкой, словно паутинка, уникального состава ткани.
Это платье нельзя стирать. Только химчистка! И то заграничная, вероятно, с их продвинутыми технологиями.
Это платье, как музейный экспонат. На него больше смотреть надо и восхищаться, чем носить.
Мне конец. Я пропала!
Отъезд в столицу, поступление в университет под угрозой!
Что делать? Кто же меня так беспощадно подставил?
Подозреваемых много.
Это могли быть завистливые служанки, а также помощницы стилиста Пирогова.
Но шестое чувство шепчет настойчиво — это, мать его, Новицкий! Придурок!
Решил мстить за ведро.
Вот подлец…
— Люда, ну вы чего там так долго? — раздался голос отца из-за двери. — Хватит марафетится, все уже на веранде собираются, вас не хватает!
— Ладно, потом поговорим, — фырчит она, лезет в шкаф, перебирая другие вешалки с нарядами, — вот, надевай это, живей! Умойся, причешись, румяна нанести и розовый блеск для губ. Ты должна соответствовать образу самой чистоты и невинности.
Схватив меня пальцами за подбородок, она вертит мою голову в разные стороны, хмурясь. Затем отталкивает и обходит по кругу, внимательно осматривая, будто я — дорогая вещь, а она готовит меня к аукциону.
— Мы вернемся через два дня, я опрошу всю прислугу, охрану и камеры проверю. Узнаю, что ты бегаешь куда-то тайком, ни в какую столицу ты не поедешь.
Отворачивается резко и цокает каблучками к двери.
— И да! — притормаживает на миг. — В понедельник отвезу тебя к гинекологу на осмотр. Понимаешь о чем, я?
Дрожь проносится по всему телу, а сердце замирает на две секунды, но я киваю, в этом плане мне нечего скрывать.
— Не о чем волноваться, я чистая.
В пол смотрю и тереблю оборочку на ночнушке. Мне всегда неловко, когда она начинает говорить со мной о сексе. Меня это раздражает, мы живём как в средние века.
А я не хочу так жить…
Пробовала выход искать, даже сбегала из дома два раза, но мои побеги заканчивались провалом, отчего получалось только хуже.
Первый побег — я и дня не продержалась, родители подняли на уши всю охрану, всю полицию, к вечеру меня уже схватили и приволокли обратно в родительский дом.
Ко второму побегу я получше подготовилась и продержалась дольше на один день. Но это было ужасно… Я попала в плохую компанию. Какие-то отморозки нерусской внешности схватили меня посреди улицы и хотели сдать в бордель.
Они выследили меня. Узнали, что одинокая, молодая девушка миловидной внешности сняла квартирку. Вот и наведались — местные ворошили, желая в лёгкую наживиться…
Может я просто везучая?
Неприятности липнут на меня как мошки на мёд.
Опять меня чудом вовремя успели найти люди отца и спасти.
После этого я уже и сама не в восторге была от затей показать характер и доказать всем, что я чего-то стою.
Хотя о какой взрослости мы говорим, если мне только недавно исполнилось девятнадцать.
Они постоянно меня ломают под видом благих намерений, а на самом деле пытаются сделать из меня свою собственность и получить выгоду.
У меня остался последний шанс — учёба в столице.
Возможно, уехав туда, я смогу что-нибудь придумать и отделиться от предков-тиранов.
Но страшно… Страшно опять вляпаться в неприятности. В третий раз уже точно не повезёт.
— Глупышка, мы это всё во благо тебе делаем! Переживаем! Ты у нас единственный и обожаемый ребёнок в семье! Мир — грязный и опасный для такой хрупкой и чистой крошки как ты. Поэтому, слушайся нас и не глупи!
***
На всё про всё у меня три минуты.
Переодеваюсь в платье василькового цвета. Оно более скромное, но не менее яркое.
Выхожу из комнаты. Направляюсь в сторону веранды, где уже накрыт стол, украшенный цветами в вазочках и белоснежной скатертью.
Завтрак уже в самом разгаре. Слышится смех, бурные разговорчики родителей и гостей, доносятся вкусные ароматы свежей выпечки, фруктов и кофе.